Хозяин черной жемчужины

– Я вам дарю свой секрет, – сказал Алешка, – а вы мне – свою раковину. В подарок.

– Ну ты борзой!

– А что? – Алешка придвинул к себе сахарницу. – Вы с моим секретом столько рыбы наловите!

– Ну ты борзой!

– А что? Рыба – это живая природа, ее можно зажарить. А раковина – это что? Неживая природа. Сплошной кальций. Не зажаришь. А в этом пруду скоро акулы будут водиться, мне один конфетолог рассказал. Но они на котлеты не клюют.

– А на что они клюют? На шпингалетов?

– На бычков.

– Ты чего мне мозги пудришь? Мой чай пьешь и мои мозги пудришь?

– Ничего я не пудришь. У меня один друг – великий ученый. Он сказал, что все наши водоемы захватили сорные бычки. Они поедают мальков и икру других рыб.

– Точно! Даже окурки жрут! Сам видел.

– И скоро в наших внутренних водах кроме бычков не будет никаких рыб. И вот он вывел такую породу мелких акул, которые только бычков жрут. Их запустят в реки и озера, и они всех бычков схавают.

– Ты даешь! А когда они бычков дохавают, чего будут жрать? Нас с тобой?

– Они тогда с голода сдохнут.

Тут этот содержательный разговор прервали звонки телефона. Дядька вышел в прихожую, Алешка прижал ухо к двери. Что там кто-то говорил дядьке, он, естественно, не слышал, а вот что отвечал дядька – вполне.

– Кретин! Тебе что сказано? Тебе сказано: синяя папка. Где она? Теперь он ее на свою хату забрал. Вот там и пошмонай. Глот говорил: у него среда весь день в лекциях. Вот в среду и пошмонай. Легонько так, понял? Чтоб не догадался. Ключ от его хазы у тебя есть. И ничего больше не тырь, только папку. Нам за нее Глот такие бабки отвалит! Ты все понял? Ну, хоп!

Дядька вернулся в комнату, озабоченно хмурясь и потирая подбородок.

– Значит, шпингалет, корешуешься с профессором? Дружбаны вы, значит? Акул разводите? Ладно, мы с тобой тоже дружбаны. Большую ракушку тебе не отдам, ты на нее варежку не разевай. А вот эту, настольную, забирай. Она у меня заместо пепельницы была, да из нее окурки трудно выковыривать. – Он все еще в раздумье тер заросший подбородок. – Ладно, иди пока. В другой раз зайдешь. – И он переставил «настольную» раковину на край стола.

А Лешка при этом не мог оторвать глаз от его левой руки. С синим пятнышком между пальцами.

А дядька, пообещав сделать подарок, совсем забыл спросить о том, на какую наживку клюет безголовый минтай? Да на любую, ему ведь все равно – головы-то нет…

В первом классе Алешка учился очень хорошо. Потому что ему было интересно. А вот во втором начались проблемы, которые продолжились и в третьем. Лешке стало скучно. И он принялся делать все уроки побыстрее, чтобы поскорее от них отвязаться. Тут-то и пошло: «семью семь – сорок семь», «пагода шпортилась» и подобное.

– Мам, – вдруг спросил Алешка, – а где мои второклассные тетради?

Мама некоторые Алешкины тетради со страшными ошибками и замечаниями его учительницы сохранила на память. «Чтоб тебе стыдно стало в старости», – объяснила она Алешке.

Ну вот, до старости ему еще далеко, а тетради уже понадобились.

– Они на антресолях, – сказала мама. – А тебе зачем?

– Интересно все-таки вспомнить молодость. Дим, достань, а?

– А бороду тебе не достать? На память о старости.

Алешка нахмурился, а когда мама вышла на кухню, серьезно сказал:

– Если ты их не достанешь, то кто-то очень сильно об этом пожалеет.

– Кто же? – усмехнулся я.

Алешка открыл рот, потом его захлопнул, открыл снова и, кажется, сказал совсем не то, что хотел сказать:

– Ну мама, например.

– Это еще почему?

– Потому что тогда я полезу на антресоли сам и обязательно грохнусь.

Я Алешку знаю уже десять лет, но до сих пор не пойму: он очень умный или очень хитрый? Наверное, и то и другое – хитроумный.

В общем, слазил я на антресоли, достал стопку тетрадок, перехваченную бечевкой. Алешка тут же в них углубился. Листал, хихикал, фыркал и остался чем-то очень доволен. А потом сказал:

– Спасибо, Дим. Ты молодец. Дай десять рублей.

Хороша логика! Ты молодец, дай за это десять рублей. Он не только умный, не только хитрый, но еще и нахальный.

Получив деньги, Алешка куда-то умчался, потом примчался и что-то спрятал в свой стол. Что именно – я не разглядел. Что-то синенькое. Да меня, честно говоря, это и не интересовало. Главное – не пришлось бы снова на антресоли лезть…

Выздоровела наша биологичка, Королева Марго. Вадик распрощался с нами, пожелал успехов и ушел из нашей школы. Кажется, в разных ботинках.

Королева Марго вошла в класс, строго стуча каблуками, прижимая к груди журнал.

– Соскучились? – спросила она без улыбки. – Проверить?

Села за стол, раскрыла журнал. И сразу же подняла меня с места.

– Так! Оболенский, что это значит? У тебя что – после моих двоек три пятерки? Сам себе поставил? Пойдешь на расправу?

Но расправы не получилось. И странно, что Королеве Марго это не понравилось.

– Поумнел? Что вдруг? – А прозвучало это: «Как жаль!» – Садись. Кто следующий?

Она поспрашивала еще наших ребят, самых нерадивых по ее предмету, и, похоже, еще больше расстроилась.

– Так! Перейдем к следующей теме?

И я почувствовал, что всему классу стало скучно. Таким нудным тоном она это сказала.