Хозяин дракона

– Отче наш, иже еси на небесех. Да святится имя Твое, да прииде царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси, так и на земли…

Недоверие сменяется изумлением.

– Что ты делал у поганых?

– Жил.

– Почему у них?

– Подобрали.

– А где родичи?

– Я сирота.

– Никого не осталось?

Качаю головой.

– Значит, весь спалили, – продолжает он. – Людей в полон увели, так?

Киваю.

– А ты где был? Ховался?

В его глазах насмешка. Трусливый отрок прятался в кустах, пока «поповцы» убивали жителей. Теперь вот сам в руки приплыл…

– Я был в лесу, как напали.

– А потом?

Злоба переполняет меня. Она туманит разум и будит бешенство. Проклятые «поповцы»! Они убили Елицу и жителей Веси, они били меня за то, что спас их княжича. Это не люди…

– Я засек двоих! – говорю с вызовом. – Мог и больше, если б по одному. Они разом набежали.

– За что сек? Тебя же не трогали?

– Они Елицу убили – на сносях была. Деда Бощу, других жителей… За что? Кому они мешали? Жили мирно, никого не трогали… А вы приплыли, зарезали, избы пожгли… Я ходил и бросал убитых в огонь, чтоб зверье не жрало, после чего сел в челн и поплыл. Людей искал. Думал, примут меня. А вы… Не люди вы! Хуже зверей! Те не грызут своих, когда не голодные. Душегубы! Чтоб вы сдохли!

Звонкая оплеуха бросает меня в сторону.

– Малыга! – кричит седой.

– Ничего, княже! – усмехается кряжистый. – Ему на пользу!

Прихожу в себя. Малыга прав, но ему следовало ударить раньше. Теперь поздно, я проговорился.

– Говоришь, двоих засек? – усмехается кряжистый. – Секирой?

– Лопаткой.

– Этой?

Он подходит к лавке и берет лопатку. Ее привезли вместе с поясом и серпом. Протягивает.

– Кажи!

Хватаю черенок, принимаю боевую стойку. Правая нога вперед, левая полусогнута, лоток на уровне лица. Левая ладонь защищает горло. Кряжистый ухмыляется. Сейчас я ему! Выпад!

Рука с лопаткой проваливается вперед: кряжистый исчез. Внезапно мою левую ногу подбрасывает вверх, я грохаюсь на спину. Удар сапогом по руке – и лопатка летит в угол. Не получилось… Понуро встаю.

– Зелен еще курских кметов резать! – ухмыляется Малыга и поворачивается к князю. – Галицкие купцы сказывали: Володько поганых пожег, добрый полон взял. У самого пятерых побили, причем двоих унош лопатой засек, после чего сбежал. Я не поверил. Чтоб унош воев, да еще лопатой… Теперь вижу: этот мог. Я беру его.

– Не пойдет.

– Какой смерд не хочет в дружинники? Сыт, одет, на коне и с серебром. Не землю ковырять…

– Он мнит: мы спалили его весь. Так ведь?

Киваю. Малыга пожимает плечами

– Звенигород погнанных не палит. Это всем ведомо.

– Но не ему. Он не знает, куда приплыл.

– Быть такого не может!

Малыга подступает ближе.

– Не ведаешь?

– Нет.

– Откуда такой? Смерд или холоп? Чей?

– Ничей.

– Значит, вольный. Пойдешь в дружину?

– Не хочу убивать стариков и женщин.

– Гляди, какой! – щурится он. – А чего хочешь?

– Отпустите меня.

– Куда?

– Поплыву далее.

– Зачем?

– Искать добрых людей.

– А мы, выходит, злые?

Молчу. Брови кряжистого ползут к переносице.

– Не прикидывайся ягненком, унош! Когда спасал княжича, то рассчитывал на награду?

– Уже получил!

– Обидчивый! – хмыкает Малыга. – Радуйся, унош, что на бреге не засекли. Яр за княжича отвечает головой. Прогляди он Ивана, я бы ему ту голову своей рукой и снес. Нечего губы дуть! Никто не видел, как княжич тонул, а ты из реки его волок.

– Я не знал, что он княжич.

– Значит, награду не ждал? – Брови кряжистого разглаживаются. – Но спасать-то полез. Почему?

– Жалко стало.

– Досыть, Малыга!

Седой подходит, отодвигает кряжистого.

– Хоть и не знал ты, кого спасаешь, но я твой должник, Некрас! Прости нам обиду!

Он кланяется мне, выпрямляется и вдруг гладит меня по голове. Ласково, как дядя Саша. Внутри меня будто вскипает. Слезы сами выскакивают из глаз.

– Совсем еще отрок, – шепчет князь. – Отрок…

Я вытираю слезы рукавом. Отпустят?

– Эта Елица… Она тебе кто? – спрашивает князь.

– Жена.

– Значит, не отрок… – он отступает. – Кто учил бою?

«Дядя Саша!» – хочу сказать я, но вовремя спохватываюсь. Здесь такого имени нет.

– Дядька.

– Кто?

Князь смотрит на Малыгу, тот – на него. Я что-то не так сказал?

– У тебя был дядька? – спрашивает князь.

– Да.

– Как твое имя в крещении?

– Иван.

Еще один обмен взглядами.

– То-то гляжу: не похож на смерда, – бормочет Малыга. – Лицо чистое, сам гожий… Потому и пытал, думал, подослали.

– Помыть, одеть, накормить! – командует князь. – Живо! После чего отвести в покои! Пусть отдыхает!

Ничего не понимаю! Какой трудный сегодня день…

* * *

Ночь, я крадусь коридором. С наступлением темноты шастать в хоромах нельзя – добрые люди спят, но мне приспичило. День выдался жаркий, опился воды. Поймают гридни – накостыляют по шее, могут и мечом приложить. Пусть сначала поймают! Лопухи они, гридни зеленые, Некраса поймать – не за девками подглядывать! Я зверя в лесу скрадывал, а у того слух не чета людскому. Босиком, на цыпочках пробираюсь к нужному чулану, справляю свои дела и возвращаюсь в ложницу. Как и ожидал, гридни не услышали.

Скольжу мимо княжьих покоев. Дверь приоткрыта, внутри свет. Голоса… Слух улавливает мое имя, останавливаюсь. Подслушивать нехорошо, но удержаться не могу. Говорят обо мне.