Хозяин Фалконхерста

На вокзал Мобила их с горой скарба привез извозчик, которому пришлось самому сдавать багаж, поскольку Драмжер не имел ни малейшего понятия, как это делается. Это вызвало презрение у Кэнди, которая не постеснялась закатить скандал: сперва она кричала, что все ее имущество должно путешествовать вместе с ней, чтобы она могла за ним приглядывать в пути, когда же ей было сказано, что это невозможно, она прилюдно напустилась на Драмжера, упрекая его в невежестве и требуя, чтобы он нанял целый вагон, как это, по его же рассказам, происходило, когда Хаммонд совершал свои вояжи в Новый Орлеан. Раз это было по карману Хаммонду, то чем хуже он, Драмжер? Разве он не такой же владелец Фалконхерста, каким прежде был Хаммонд Максвелл? Разве он не без пяти минут конгрессмен? Хаммонду Максвеллу такое и не снилось! Или он собирается и впредь оставаться невежественным ниггером? Уж не воображает ли он, что она согласится трястись в одном вагоне с черномазыми и белой рванью? Если так, то она никуда не поедет. Лучше вернуться на Магазин-стрит!

Ее крики собрали толпу, и Драмжер, видя, что народ все прибывает, и устав от оскорблений, отвесил ей оплеуху. Мигом присмирев, она приняла у проводника пачку квитанций, в глубине души уверенная, что никогда не получит назад свои сокровища в обмен на какие-то бумажки.

Вследствие вокзальной сцены первая часть путешествия, которого с таким нетерпением ждал Драмжер, прошла в напряженном молчании: Кэнди, надувшись и поджав губы, изображая всем своим видом праведную мученицу, отвернулась к окну, а Драмжер напряженно размышлял, как бы установить мир. Ему был известен лишь один способ заставить Кэнди сменить гнев на милость, однако прибегнуть к нему в поезде не было никакой возможности. Пришлось ограничиться пожатием ее руки. Сперва она пыталась выдернуть руку, но он не сдавался и в конце концов добился, чтобы она перестала упираться, отвлеклась от заоконных пейзажей и улыбнулась ему. Кризис миновал, они снова могли общаться.

Драмжер был полон планов на будущее, но даже его необузданные амбиции меркли в сравнении с полетом фантазии Кэнди. Она намеревалась вознестись гораздо выше, чем он. В ее намерения входило превратиться в главную цветную женщину страны, да что там цветную — в самую знаменитую женщину страны вообще, которой все будут кланяться, на которую все будут почтительно показывать пальцем, имя которой будет у всех на устах. Драмжер довольствовался узурпацией роли Хаммонда Максвелла как хозяина Фалконхерста и недолгим приятным пребыванием в Вашингтоне, для Кэнди же плантация заранее превращалась в ничто, в болото, где она увязла бы, не находя возможности продемонстрировать, на что в самом деле горазда. Она соглашалась, что плантация сгодится как удобный тыл. Мистер и миссис Драмжер Максвелл, плантация Фалконхерст! Она отводила Фалконхерсту роль отправного пункта. Ей было противно даже подумать о том, чтобы всю жизнь помыкать стадом безмозглых ниггеров, сгрудившихся в каком-то захолустном Новом поселке. Вот уж дудки! Мир слишком велик, а ее амбиции не имеют пределов!

В поезде Драмжер впервые поведал ей о своем сыне, рожденном Софи. Кэнди приняла эту новость с полнейшим безразличием. Сын-полукровка значил для нее ничуть не больше, чем выводок негритят из Нового поселка, также родившихся при его участии. Пусть болтает о своем Драме, если хочет! Она была заранее уверена, что этот Драм, независимо от цвета его кожи, нисколько не помешает ее планам. Какое ей дело до ребенка светлее ее, блондина? Драмжер расписывал, какое будущее он готовит своему Драму, Кэнди же в это время говорила себе, что Драм будет обречен на безвестное прозябание в Фалконхерсте. Сопливому щенку не будет места ни в Вашингтоне, ни в других великолепных местах, нарисованных ее разгулявшимся воображением. Впрочем, ей хватило ума утаить свои мысли от Драмжера. Она успеет расставить все по местам, когда возьмет в свои руки бразды правления, что она предполагала сделать в самое ближайшее время. Драмжер будет у нее как шелковый! Она знала, что он будет полностью в ее власти, и собиралась хладнокровно помыкать им.