Хозяин Гнилого болота

Сказать по правде, Вовка тоже опасался, что ему влетит. Но, похоже, прадед с ним разбираться не хотел.

— Умывайся и за стол садись! — велел Макарыч. — Боец!

Когда Вовка появился в кухне и уселся за стол, Агата уже сидела на лавке и с любопытством поглядела на братца:

— Говорят, вы с Колькой Поросятниковых побили?

— Ага, — кивнул Вовка. — Они первые полезли…

— Надо же! — удивилась Агата. — Я думала, что если уж они с синяками явились, то у вас и вовсе все фейсы синие будут.

— Ты, Агафья, ровно недовольна, что братишке не попало! — нахмурилась прабабушка Нюша, разливая суп в тарелки.

— Нет, — мотнула головой Агата, — просто они, эти братья, такие крепкие, толстенькие, а Вовка — кожа да кости. И Колька недокормыш тощий.

— Вовка наш жилистый, видать, — заметил Константин Макарыч, зачерпывая ложкой наваристый густой суп, где и картошка, и лапша, и крольчатина, и петрушка с зеленым луком плавали. — Конечно, не дело это — кулаками махать. Но и уступать нельзя, ежели обижают.

— Силу-то с умом надо употреблять, — сказала прабабушка. — Я-то думала, будто ты слабенький, а теперь вижу — надо тебя к работе поставить, чтоб на пользу трудился, а не носы разбивал.

— Правильно, — кивнул Макарыч, — и Агашке тоже поработать не мешает. Здесь, если ничего не делать, — со скуки умрешь…

Вовка слушал и ел. Наверно, дома, в Москве, ему бы столько супа нипочем не осилить. Тем более суп был такой густой, что, как говорится, в нем «ложка стояла». Ну а если б и осилил, то от второго уж точно отказался бы. Однако когда прабабушка положила в тарелку жареной картошки с домашней тушенкой и солеными огурцами необыкновенной вкусноты, Куковкин все это слопал до последней крошечки да еще и тарелку хлебом вылизал. Ну а на третье аж два стакана компота из прошлогодней черной смородины выпил. Была бы здесь мама, так глазам бы не поверила, что ее сын столько съесть может!

Правда, от всего этого Куковкина стало в сон клонить. Вообще-то днем он спал только в детском саду, да и то из-под палки. Ну и когда они с Агатой в лагере отдыха были, там тоже «тихий час» полагался. Конечно, там почти никто не спал, а только делали вид, будто спят, чтоб вожатые не ругались.

Однако на сей раз Вовке притворяться не требовалось, он как прилег, так и заснул. Какое-то время спал спокойно, а потом начал видеть сон.

Сначала Вовке снился футбол. На той же самой поляне под горкой, где они наяву мяч гоняли. Игроки были все те же, и игра шла примерно так же. То есть Поросятниковы забивали, а Вовка с Колькой друг друга ругали. Но потом игра неизвестно почему закончилась — Куковкин даже не запомнил, с каким счетом, — и все, кроме самого Вовки, куда-то исчезли. Зато откуда ни возьмись появился кот Злодей.

Вовка на этот раз его почему-то совсем не испугался. Может, потому, что кот был нормальных размеров, и сам не увеличивался, и Вовку не уменьшал. А может, потому, что покамест Вовка от Злодея никакого вреда особого не испытал, даже наоборот.

К тому же кот ни шипеть, ни царапаться не стал, а очень дружелюбно принялся тереться шерсткой о Вовкины ноги и наступать ему на кроссовки. Наверно, если б дело было наяву, то гладить Злодея Куковкин бы не решился. Но поскольку Вовка отчетливо осознавал, что дело происходит во сне, то рискнул и провел рукой по гладкой вороненой шерстке. И даже произнес что-то ласковое, вроде: «Хорошая киса!» А Злодей замурлыкал, зажмурив свои жуткие зеленые глазищи.

Сразу после того, как Вовка в первый раз погладил кота, он почувствовал, что от шерсти этого таинственного зверя исходит какая-то неведомая энергия. Не просто электрические разряды, какие обычно возникают при поглаживании кошки, а нечто вроде излучения. Ни тепла, ни холода, ни боли Вовкина рука вроде бы не ощущала, только странное, ни на что не похожее легкое щекотание, которое волнами распространялось по руке от ладони к локтю, потом от локтя к плечу, а от плеча — к макушке. От этого щекотания, однако, как от обычной щекотки, смеяться не хотелось, хотя ничего неприятного Вовка не чуял.

Через некоторое время Куковкин заметил, что чем дольше он гладит Злодея, тем сильнее ощущаются волны неизвестной энергии. И при этом, как ни удивительно, ему все труднее оторвать руку от кота. Ее словно примагничивало к блестящей, будто уголь-антрацит, черной шерсти! Правда, Вовка чувствовал, что пока еще может, если захочет, в любой момент убрать ладонь. К тому же он по-прежнему осознавал, что всего-навсего сон видит. То есть ежели что — проснется.

Вовка даже сейчас, во сне, прекрасно помнил слова прадедушки: «Близко не подпускайте к себе, а уж на руки брать или по шерстке гладить — и вовсе упаси господь!» Когда кот загипнотизировал Агату и она, будто лунатик, ничего не соображая, отправилась за ним на Дурную, Куковкин вроде бы удостоверился во вредных свойствах кота. А когда угодил в яму, которая неизвестно откуда взялась и неизвестно куда пропала, когда кот его уменьшил до размеров мышонка, так и вовсе поверил в то, что этот Злодей — колдун или экстрасенс по меньшей мере.