Хозяин Яузы

– На Раушской набережной, там дальше, – нехотя сказал Данила. – Та электростанция до Катастрофы весь центр теплом обеспечивала. И из труб все время дым валил. Ну, потом Катастрофа приключилась, встало все, конечно. А потом слухи среди людей пошли, будто она опять заработала. Сталкер один вернулся, сказал – дым из труб опять видел. Народ ему не поверил. А он говорит – пойду туда, сам узнаю, тогда все вам, маловерам, расскажу – кто там озорует и для чего. Отговаривали его, да он не слушал.

– И что? – жадно спросил Федор.

– И ничего. Не вернулся, – отрезал Данила. – А потом и другие стали рассказывать, что время от времени видели дым. Но только дураков уже не было туда соваться, она ведь почти напротив Кремля на другом берегу стоит, электростанция та. Вот я и думаю, что сталкер тот не уберегся, заманили его в Кремль да и сожрали там. А теперь, значит, опять дым оттуда валит. Плохая это примета. Может, это вообще морок наведенный, и ничего там не работает на самом деле. А если и впрямь работает… не знаю тогда. Лучше об этом не думать.

Федор подумал, что для Фила примета и впрямь оказалась хуже некуда, но решил эту тему не развивать.

– А что за звери с желтыми глазами нас встречали на берегу?

– Да просто кошки монастырские. Я еще до Катастрофы в монастырь этот наведывался иногда, случалось их подкормить, знали они меня. А это уже их дети и внуки, но мы с ними тоже дружим.

– А тот подземный ход, по которому мы сюда шли? Он дальше куда ведет?

– Раньше по нему далеко можно было уйти. Тут ведь когда-то, еще до революции, притоны были воровские. Хитров рынок – известное место, гиблое. Были здесь трактиры, которые так и назывались – «Каторга», «Сибирь». Тут беглые воры и бандиты собирались, нищие. Если кто из приличных сюда забредал случайно – могли обобрать до нитки, а то и вовсе пропадал человек бесследно. А от облав те бандиты уходили по крышам или подземными ходами. Раньше теми ходами, подземельями можно было и до Лубянки добраться. При советской власти, в двадцатых годах, все эти ночлежки разогнали, зачистили. Оцепили рынок, дали несколько часов всем – разойтись, а потом облаву устроили. Кое-какие дома вообще срыли до основания и заново отстроили, заселили. Ну, ходы кое-какие остались, конечно. Но теперь обвалились многие подземелья, да и вообще не люблю я там ходить, нехорошо там и опасно.

– Тут еще пряталась Сонька Золотая Ручка, – оживившись, сообщила Неля. – Расскажи про Соньку, дед. Как она от полиции утекала.

– Да я уж сколько раз тебе рассказывал, – усмехнулся Данила. – Была она известная воровка, все ей удавалось сначала. Умела прикинуться важной особой, голову морочила всем, глаза отводила. Бывало, что и ловили Соньку, и в тюрьму сажали, но удавалось ей убегать.

– А как она убегала, дед?

– Один раз тюремщику своему голову вскружила, он ей побег устроил и сам вместе с ней бежал.

– Так значит, она красивая была, дед?

– Не знаю, сам-то я ее не видел, – в голосе Данилы послышалась усмешка. – Но по всему судя, не такая уж красавица, скорей, артистка. Так умела меняться, любую роль могла на себя примерить. Ведь мало надеть на себя нарядное платье для того, чтоб тебя признали благородной дамой. А у нее это получалось – так она людям головы и морочила. Может, и без гипноза тут не обходилось. Но потом и ее везенью конец пришел. А в этих подземных ходах Сонька клады свои, говорят, прятала. Может, дух ее до сих пор тут бродит – стережет свои сокровища.

– Ты говорил, она добрая была. Воровала у богатых и раздавала бедным.

Данила хмыкнул.

– Да, говорили про нее и такое. Однажды она в гостинице забралась ночью в чужую комнату, чтоб обокрасть хозяев, и увидела спящего человека. А на столе лежали пистолет и предсмертная записка. Там было написано, что он проиграл все деньги и теперь ему осталось только застрелиться. Соньке жаль его стало, она положила на стол все деньги, какие у нее с собой были, и ушла.

Федор увидел, как блестят глаза у Нели. Она слушала, затаив дыхание.

«Девочка, которой некому было рассказывать сказки на ночь», – подумал Федор.

– Дед, а зачем стреляться, если деньги кончились? – засмеялась Неля. – Надо раздобыть еще, вот и все. Деньги – это ведь все равно, что теперь патроны?

– Раньше все сложнее было, – философски заключил Данила.

– Дед, значит, Сонька была хорошая?

– Ну, на Робин Гуда она не тянет, – фыркнул Данила.

– Ты по-человечески скажи, не морочь голову.

– Воровка она была, – сказал Данила. – Может, и случилось ей когда доброе дело сделать, за то ей воздастся, наверное, меньше угольков черти в аду положат. Сначала фартовая была, а потом удача от нее отвернулась, потому что влюбилась по-глупому под конец жизни в молоденького. А ему деньги нужны были, вот она и стала рисковать по-крупному. Раз, другой прокололась, потом попала в тюрьму да там и осталась до конца дней своих.

Неля как-то сразу сникла. Федору стало ее жаль. Он ощущал приятное тепло внутри, хотелось быть добрым ко всем, и особенно к этой бледной большеглазой девушке.