Хозяин «Логова»

– Интересное место, согласен…сна, – кивает головой тростиночка, не сводящая с меня черного взгляда, прямо говорящего «молчи». Его предупреждения хватило на то, чтобы я без содрогания прошла к столбу, прослушала монотонную речь Мэнога, вещавшего откуда-то сверху, и бездумно подчинилась всему, что требовалось. Ощущение надвигающихся неприятностей накрыло с головой, когда тонкие девичьи пальцы освободили меня от жилета, до середины расстегнули рубашку и чисто мужским прикосновением через сорочку коснулись груди.

– Ин… да чтоб тебя! – Я дернулась и в очередной раз чуть не назвала негодяя по имени. – Ты что делаешь?

– Раздеваю будущую мученицу.

– Ты ее лапаешь! – прошипела сквозь зубы, перехватила тонкие запястья, но от себя отодвинуть их не смогла. – Убери руки, я сама…

– Нельзя. Сама руки убери. – Подмененная тростиночка легко освободилась от моего захвата, назидательно прошептала: – Была бы ты, как положено, в белом, тебя бы никто не трогал, а так… стой и терпи.

– Но… – хотела сказать, что Горный ни о чем меня не предупредил, а затем неожиданно вспомнила наш с Дори обряд. – Ты что, мстишь за шутку в храме, перед алтарем?

– И молчи, – посоветовали мне. «Хранитель рода» стянула с меня рубашку, принялась расстегивать мои штаны. А когда я в очередной раз дернулась, прошипела: – Просто доверься. Разве я не заслужил-ла?

– Как сказать… Последствия моего прошлого доверия еще долго придется разгребать и восстанавливать как в «Логове», так и вокруг него.

– Все устроится. У тебя есть я.

– Да-да, ты и твоя многочисленная родня.

– Забудь. В нашей лодке плыть или тонуть будем только ты и я… – Черноглазая красотка поймала мой взгляд и многозначительно ухмыльнулась: – Хотя сейчас я готов-ва полетать.

– А я – по рукам надавать! – Ощущение горячих пальцев на голой коже вызывало протест. С одной стороны, под образом красотки пусть и законный муж, но малознакомый мужчина, с другой – мои бедра уверенно и нагло оглаживают тонкие женские пальцы.

– Обязательно дашь, и не только по рукам. – На этом с меня сняли домашние тапочки и стянули штаны. – Обряд проходит быстро и состоит из пяти этапов. Бормотание, которое ты уже слышала, раздевание и подготовка, которые мы уже завершили. Далее маг нарисует на тебе руны отречения, вода поднимется и схлынет. Во время подъема будет жарко, но не больно, поэтому тебе придется немного покричать.

– Что кричать? – спросила с дрожью в голосе.

Тонкая сорочка и простенькое белье из моих запасов было слабым прикрытием от голодного мужского взгляда и еще куда более слабым от холода, но ни сырость в зале обрядов, ни прохладу от воды я в эти мгновения не ощущала. Прикосновение спины к каменному столбу, как и закрепление запястий в широких стальных оковах прошли мимо моего сознания, куда больше меня занимал жар, что медленно растекался по коже.

– Что угодно, и кричать, и орать… – мне подмигнули и предложили, понизив голос: – А хочешь, стони. Я не против, особенно сейчас.

– Это понятно, – медленно кивнула и тихо задала тревожащий вопрос: – А что делать, если мне уже жарко?

– Уже?! Слишком рано…

Я успела заметить удивление Инваго, проступившее сквозь черты лица тростиночки, и поняла, что их с демоном планы только что улетели в направлении чертогов. И оскал спустившегося к нам мумифицировавшегося мага это еще раз подтвердил.

– Позвольте, я приступлю к своим обязанностям, – процедил Мэног, отодвинув лжетростиночку от меня.

– Торика…

– С ней все хорошо.

Мэног не дал мне ответить, да и сказать я ничего не смогла. Жар становился все сильнее, дыхание судорожнее. Сквозь проступившие на глазах слезы я не видела, как хранитель рода отступил и растворился в воздухе, но ощутила весь ужас своего положения, когда проклятый искусник мрака произнес:

– Слабый дух ведьмы ничто в сравнении со мной, не надейся, никто тебе не поможет.

Никто?

Сквозь жар я почувствовала, как тонкая кисть коснулась моей кожи, рисуя руны на руках и груди, оставляя мокрые линии и капли потеков, вот только вместо временного успокоения от прохлады ритуальной краски пришла огненная боль. Тонкими иглами она проколола кожу, проникая до костей, дробя их в мелкую крошку.

– А-а-а…

Это был единственный сорвавшийся с моих губ звук, судорожный вздох перед выворачивающим душу криком. В агонии вынулась дугой, захлебнулась слезами, но не смогла даже замычать. Все, что мне дано, – это мысленно просить о помощи, исступленно звать Горного, Инваго, Сато Суо и не слышать ответа.

И в этот самый миг Мэног, чтоб его разорвало и разбросало на все четыре стороны, решился сказать пару слов:

– Мне жаль тебя. – Его голос бесстрастен, в нем нет и намека на сожаление. – Столько бороться, чтобы умереть сейчас – великая издевка богов. Хозяину следовало взять из Гьязы ребенка. Маленького человечка, а лучше младенца. Но он выбрал тебя… заигрался. И ошибся. Как и ты ошиблась…

– Мракобесье! – неожиданно услышала я голос Дори. – Когда эта мразь уйдет?

Я оглянулась, но не увидела его, и мелькнувшая было надежда погасла в очередной вспышке боли.