Хозяин мира

– Ты прав, щенок, – сказал Уго невероятно угрюмо. Но тут же сбросил с лица злобную маску, и они рассмеялись оба.

… В полдень, в окружении придворных, взволнованных друзей и улыбчивых фрейлин он шел по коридорам дворца к изумрудному вестибюлю, чтобы выйти оттуда на площадь, где уже собралась огромная праздничная толпа. На ходу Тано тихо, почти на ухо, задал герцогу вопрос, который мучил его давно. Он никак не решался задать его раньше, а если не задать сейчас, уже час спустя он не будет иметь никакого смысла.

– Я немного боюсь, – тихо сказал он. – Герцог… Дядя Поль, а тебе не жалко отдавать мне мир?

Герцог даже приостановился от неожиданности, но тут же двинулся дальше, откровенно расхохотавшись. Придворные, не слышавшие вопроса, с удивлением уставились на него. Таким они не видели его еще никогда.

– Мальчик мой, – сказал герцог, наконец, отсмеявшись, – ты удивишься, но мир всегда принадлежал только тебе, тебе одному. А вот ответственность тяжелым бременем лежала на мне долгих четырнадцать лет. Теперь же я передаю ее тебе, чему рад до чрезвычайности.

– А это не малодушие? – отозвался Тано.

– Мое плечо всегда к вашим услугам. И еще. Скажите, Ваше Высочество, достоин ли наш народ справедливой участи, достоин ли он быть счастливым?

– В высшей мере достоин! – без тени сомнения и даже немного запальчиво сказал юноша.

– И я считаю также. Ситуация, когда им правил регент, не унижала его только потому, что была временной. И если бы не сегодняшний день, наш народ был бы обманут и несчастен.

– Вы хотите сказать, что я делаю народ счастливым? – ощущая некоторую неловкость и в то же время приятную гордость, уточнил наследник Тано.

До инкрустированных изумрудами в серебре ворот осталось каких-то несколько шагов.

– Вы не представляете, наследник, насколько вы правы, – откликнулся герцог. – Дело обстоит именно так.

– В таком случае, – сказал Тано, – в таком случае, я – счастливейший из смертных.

Герцог внимательно посмотрел на него и сказал:

– И это бесспорно.

Юношу немного удивили эти слова. Он не понял, зачем они были сказаны. Ведь на самом деле, наверное, каждый человек чувствует себя самым счастливым на свете человеком хотя бы раз в жизни. Но он не придал им значения, так как внимание его полностью переключилось на медленно открывающиеся массивные каменные створки.

– Сла-ва Та-но! Император Ди-ас! – скандировали наружи. – Сла-ва Та-но! Император Ди-ас!

Чуть прищурившись от солнца и чувствуя легкую дрожь в коленях, наследник шагнул вперед.

… Когда отзвучали речи, отсверкали фейерверки, но не отгремели литавры и не отпели еще скрипки придворного бала, молодой император пожелал удалиться ко сну. Никогда еще он не был так счастлив, никогда не видел столько счастливых лиц вокруг. Этому дню радовались все – от старого адмирала, командующего космическим флотом Земли, до молоденькой дурнушки-молочницы из семьи, по какой-то давней традиции поставлявшей молоко двору…

– Что ж, Ваше Величество, – кивнул герцог Беннэ. – Спать так спать. Я провожу вас.

– Господа! – обратился новоиспеченный император, ко всем, кто мог его услышать, поднимая бокал с подноса в руках лакея. – Сегодня я прощаюсь с вами, а завтра всех нас ждут великие дела!

– О, да, – откликнулся кто-то. – Спокойной ночи…

Тано показалось, что лица присутствующих как-то сразу увяли. И даже лицо прелестной фрейлены Весты, которую тайно прочили ему в жены, и с которой сегодня они впервые обменялись короткими поцелуями.

«За что они так любят меня? – в который уже раз за этот вечер подумал Тано, уже идя в опочивальню. – Ну да, я, конечно, император… Но откуда такая искренняя любовь? Вот ведь я не люблю их всех также, как они меня, а ведь император без поданных не имеет смысла точно так же, как подданные без императора… Даже больше. Народ без императора останется народом, а кто такой император без народа?»

Он разделся, занятый этими несколько абстрактными, но приятными размышлениями и лег. А рядом, на обитую бархатом скамеечку присел герцог, так, как он уже делал до этого много-много раз в прошедшие годы.

– Вы счастливы, сударь? – спросил он.

– О, да! – не задумываясь, откликнулся император, укрывшись теплым пуховым одеялом до самого подбородка.

Герцог помолчал, а потом сказал:

– Ну, вот и все, Тано. Вот и все. Мне очень-очень жаль.

– Не понял, – удивленно откликнулся юноша, – чего вам жаль?.. – он хотел обратиться, как и раньше – «дядя Поль», но подумал, что теперь, наверное, это неуместно и начал: – Гер… – но тут же прервал себе, решив, что это смешно и малодушно, и твердо повторил: – Чего вам жаль, дядя Поль?

– Очень жаль, что придется тебе все рассказать. Но я должен… Впрочем, все эти эти слова – «жаль», «должен» – не имеют по отношению ко мне никакого смысла. И «Дядей» ты с тем же успехом, что и меня, можешь называть холодильник на дворцовой кухне.

Тано пригляделся:

– Вам нездоровится, герцог?

– Мне не может нездоровиться, Тано. Потому что я – киборг. И все остальные – тоже киборги. Ты – единственный живой человек на всей Земле.