Хозяин моего сердца

— Эгоиста, способного думать лишь о своих низменных желаниях. Таким может быть внезапно разбогатевший крестьянин, а не император. Но даже с этим я смирился. В любом случае даже такой наследник намного лучше, чем никакого. И тут ты, почувствовав себя уверенно в роли императрицы, совершаешь четвертую ошибку — начинаешь вести игры против меня — твоего мужа и императора! Более того, ты их ведешь не одна, а с Ригли, который с самого детства присягнул мне на верность. Но что значит верность для таких, как вы? Пустой звук. И снова я сглупил! Я думал, что изолировав тебя от дворца, пресеку твои гадкие, мелочные интриги и не дам влиять на Натана. И снова ошибка, Намина! На этот раз роковая! Ты задумала от меня избавиться, подмешав в еду яд. Даже находясь в клетке, ты не перестаешь кусаться, дорогая женушка…

— Отпусти! — взмолилась женщина, делая еще одну попытку вырваться.

— Отпущу и даже награжу по-императорски так, что хватит до конца жизни, — внезапно согласился Невелус.

— Что ты от меня хочешь? — устало спросила Намина.

— Я хочу от тебя и от Ригли еще одного ребенка. Только моего. Ты рожаешь мне наследника, а я оплачиваю ваши с Кауфом услуги и забываю о вас навсегда. Как тебе? По-моему отличная сделка!

— А Натан? Как же Натан? — встревожилась женщина. Отчего-то разом заныло сердце, и подкосились ноги. Она практически рухнула на узкую каменную скамью.

— Твоя пятая ошибка, Намина… — грустно сказал император. Он подошел к двери и кому-то приказал: — Внесите тело!

Двое солдат внесли носилки, на которых лежал кто-то еще совсем маленький и хрупкий. Лежал ровно. Неподвижно. Тело покрывала белая простыня — знак чистоты и скорби. Губы Намины затряслись, а прекрасные изумрудные глаза заблестели от влаги.

— Там… он?.. — сипло прошептала бывшая императрица.

— Он, — не стал юлить Невелус.

— Мертв… — женщина не спрашивала, она словно сообщала себе и не могла поверить в услышанное. — Мой мальчик мертв… Как… Как это слу… чилось…

Глаза подернулись пеленой из слез, Намина будто вмиг постарела, превратившись в сгорбленную старуху.

— Он съел отравленное пирожное, предназначенное мне. Схватил со стола и в рот! Никто ничего не успел сделать…

— И не смогли бы. Яд мгновенного действия и вакцины против него нет. — Намина раскачивалась на лавке, обхватив себя руками, и смотрела в одну точку. — Натан, сыночек мой дорогой… Сокровище мое… Невелус, позволь я хотя бы взгляну на него…

— Для этого и привез. — Император кивнул на носилки и отвернулся. Он не желал видеть слезы Намины, но не желал и мешать ей прощаться с сыном. — Со дня на день найдут Ригли, ты забеременеешь от него, а там родишь и лети куда хочешь.

Невелус не видел, что происходило у него за спиной, а зря. Женщина откинула полог и посмотрела на сына. Слезы все же побежали по щекам., но она их упрямо смахнула и упала на колени рядом с носилками. Она гладила бледное лицо мальчика и едва слышным шепотом разговаривала с ним:

— Радость моя единственная! Смысл жизни мой! Тебе холодно? Мамочка тебя согреет… Сейчас… Сейчас… Тебе страшно там одному. Не бойся, я не оставлю тебя никогда, ни за какие сокровища вселенной!

Рука сама скользнула за корсаж платья и нащупала заветную бутылочку. Один глоток, и вот уже вся грудь изнутри словно горит огнем. Кислород не поступает в легкие.

Когда шепот сменился на хрипы, Невелус обернулся. Намина извивалась, сипела, но продолжала обнимать сына, прижимая его к себе. На губах женщины выступила уже знакомая ему серая пена.

— Дура, — в сердцах выругался император. — Я думал ты сильнее, могла бы жить.

Прилагая неимоверные усилия, женщина подняла голову и взглянула на императора своими невозможно-прекрасными зелеными глазами.

— Жизнь заканчивается… когда рядом… не остается никого… из любимых… — прохрипела она. — Прощай… император… и будь ты… проклят…

Намина сама закрыла глаза и опустила голову на грудь мертвому сыну на последних ударах своего сердца.

— Дура! — сплюнул Невелус и пошел на выход из камеры.

Если не Намина и Ригли, то наследника ему вполне может подарить Дара. Чем не новая императрица? И в ней тоже течет кровь императоров. А вот любовника на этот раз он выберет ей сам. Посговорчивее. И больше никакой любви, что разъедает душу сильнее концентрированной кислоты. Все тлен, вечна лишь империя. И он намерен ее сохранить!

Глава 26

Про себя Невелус тоже думал, что он сильнее, а оказалось… Покинув тюрьму, император не нашел в себе сил вернуться во дворец. Ему хотелось дышать полной грудью, а воздуха почему-то не хватало. И каждый шаг давался с трудом, словно он шагал по колено в песке, неся на плечах огромный мешок с грузом. Неужели чувство вины? Совесть? Прискорбно. Совесть совершенно лишнее чувство для политика его уровня, равно как и любовь. Хочешь власти — научись чем-то жертвовать. Иногда кажется, что жертва невелика, и только с опытом понимаешь, как же ты просчитался.