Хозяин моего тела

Хочется впиться в Элиаса ногтями до крови и умолять его спасти меня и никогда не отпускать, но я держусь изо всех сил, а он быстро идет по пустой освещенной аллее парка.

Вокруг нас ни души. Никаких «его людей».

– Как ты… нашел меня? Там была толпа… – надо говорить хоть что-то, чтобы не потерять себя. Чтобы не сойти с ума от чувства, что кто-то неотвратимо четко захотел меня убить.

Меня. Убить.

Невыносимо.

– Увидел. И сразу вспомнил о работе. Отправился за тобой присмотреть. Как видишь, не зря.

Я как наяву вижу, что он отпускает ту развязную модель, слегка хлопает ее по попе, очаровательно ей улыбается, а потом стремительно меняется в лице и быстро уходит прочь. За мной.

Вредная привычка держать все под контролем спасает мне жизнь.

А если бы он меня не заметил…

Мы с Элиасом как-то очень быстро проходим ворота. Я не вижу и не слышу, что он говорит мужчинам у ворот, но эти секьюрити выглядят так, будто совсем ничего не знают о леопарде.

Они собранные и… равнодушные.

Мое убийство стало бы идеальным. Я одна в глубине парка натыкаюсь на дикое животное. Ужасный, вопиющий, но всего лишь несчастный случай. Иногда, в миллиардных долях процента это случается.

И все. Меня накрывает истерика.

Я позволяю Элиасу усадить себя в машину. Разрешаю укутать во взявшийся как по волшебству теплый уютный плед.

И взахлеб рыдаю, пока не выйдут все слезы. Почти до тошноты. До саднящей боли.

Кажется, я пачкаю Элиасу рубашку своей косметикой, слезами и соплями, потому что прихожу в себя в его объятиях, всхлипывающая и дрожащая.

Он мягко гладит меня по спине и выглядит настолько доброжелательным и растроганным, что мне становится невыносимо стыдно. Боже, почему я все время такая слабая рядом с ним?! Так же никаких шансов даже на его уважение…

– Все, я уже все. Могу ехать… – я сквозь силу улыбаюсь.

– Хорошо, Лола… Увы, кафе с мятным чаем закрыто, и у нас мало времени. Я помогу тебе собраться.

Мягкий, абсолютно необычный для Элиаса Конте голос… и само это предложение. Он будет трогать мои личные вещи?!

Я не хочу. Я не готова… Это глупо, но я же совсем ничего о нем не знаю. Он слишком стремительно вошел в мою жизнь.

Я хочу оставить себе чуточку личного. Кусочек себя.

– Спасибо… У меня не так и много всего. Я сама. Я так лучше успокоюсь.

– Посмотрим, – он пристегивает меня, так и оставляя в пледе на заднем сидении, а сам пересаживается вперед.

В такое позднее время улицы совсем пустынны, и мы очень быстро добираемся до домика.

Сейчас домик непривычно тихий, и я ловлю себя на мысли о том, что завтра о нас с Элиасом пойдут неприятные сплетни.

Вернее… я до сих пор в легкой прострации и не могу поверить в то, что перееду к Конте.

Элиас надевает перчатки, а в руках у него довольно объемный пакет. Мне он велит надеть такие же.

– Кто знает, что мы найдем, Лола. И чем меньше лишних отпечатков пальцев оставим, тем лучше.

Мне делается дурно. Это все слишком гадко, чтобы быть правдой.

Но если кто-то в самом деле хочет убить меня, он может подсунуть споры какой-то заразы в конверте. Отравленное лезвие опасной бритвы. Да что угодно еще.

Элиас инструктирует:

– Смотри очень внимательно, Лола. Уборка всегда проходит при живущих в комнатах девушках. В твою комнату не должен был заходить никто. Малейшая вещь не на своем месте – говори мне.

Хорошие распорядки. Только мне все больше хочется вызвать полицию. Присутствие Элиаса рядом будоражит меня и успокаивает одновременно.

Почему он сам не вызывает полицию?

Наверное, у нас слишком мало улик, а скандал Агентству не нужен. Листы А4, дикое животное, выбежавшее из плохо запертой клетки – этого мало, чтобы уверенно говорить о преступлении.

Вот только я отчаянно не хочу, чтобы улик стало больше. Уж лучше пусть Элиас Конте увидит мои самые развратные трусики, чем я умру.

Мы тихо здороваемся с Мартой, которая не ни капли не удивляется при виде Элиаса, и идем в комнату номер восемь.

Как на эшафот.

Платья аккуратно висят на плечиках и не вызывают подозрений. Бытовая химия, косметика, мои немногочисленные блокноты и книги – тоже.

Самое страшное может таиться в коробках, где я храню обувь и белье. Я открываю каждую с замиранием сердца.

Туфли я люблю, и у меня их хватает. Потому каждая снятая крышка, как маленькая смерть.

Элиас мрачной напряженной тенью стоит рядом со мной.

Когда заканчивается обувь, я выдыхаю с облегчением.

Но буквально следующая коробка заставляет меня в ужасе пошатнуться: лямки безумно дорогого лифчика криво и косо обрезаны.

Элиас стремительно забирает у меня коробку и целиком сует ее в пакет.

– На лифчике сложно оставить отпечатки пальцев, Лола. Зато коробку этот человек мог трогать без перчаток. Мы выясним, кто он. Теперь ты понимаешь, почему лучше переехать ко мне?

Я молча киваю. Может быть, он прав. Как бы ни было опасно жить у него, здесь – еще хуже. Здесь уже случилось страшное.

Я не хочу новую истерику. Не здесь. Не сейчас.

Мы снова осматриваем коробки и, к счастью, больше ничего не находим. Но уже одного лифчика достаточно, чтобы отравить меня.

Элиас говорит: