Хозяин моих желаний

Самое время признать свой поступок глупым. Хотя такая необходимость, по правде, коробит.

Мне несложно признать свой косяк, но тут прямо язык не поворачивается. Раду творит что в голову взбредёт и подаёт это как должное. Всё ему сходит с рук. А я что могу сделать? Ничего. Я в его власти. Несправедливо это.

Думай, Влада. Ты же женщина. Зря, что ли, природа наделила тебя хитростью?

Оглядевшись, решаю, что поваленный клён подходящее место использовать дары природы по прямому назначению. Убедившись, что Раду танком прёт вперёд, словно думать обо мне забыл, с трагическим «Ой!» взмахиваю руками и аккуратно приземляюсь задницей на пень.

– Нога... – всхлипываю, как мне кажется, достаточно убедительно.

Какую-то долю мгновения, думаю, что он меня здесь оставит.

Растерянно закрываю щёки от ледяного ветра ладонями. Устала, но возвращаться одной через лес жутковато.

Раду, помедлив, всё же возвращается и садится передо мной на корточки.

– Покажешь?

– Что? Нет! – выпаливаю, опомнившись. – Холодно. К тому же больно. Очень. Не знаю, смогу ли дальше идти...

И вот как понять поверил или нет, когда усмешка к его лицу словно приклеена?

– А где твои варежки? Я тебе несколько пар купил, неужели ничего не подошло?

Раду неожиданно подаётся вперёд, оказываясь совсем близко. Я невольно опускаю глаза не в силах собрать мысли воедино.

– Забыла спросонья, – тихо признаюсь, присматриваясь к нему из-под опущенных ресниц.

Я всегда безошибочно чувствовала, когда нравлюсь мужчине. С Раду интуиция отказывается работать. Никак не могу уловить, что от него идёт. Есть желание по вечерам: мощное, будоражащее. Бывает забота – сдержанная, скорее отеческая... А вот привычного раболепия, какое было у того же Метлицкого в первое время – нет и в помине. Это цепляет помимо моей воли, вызывает интерес, азарт даже.

– Возвращаемся. Идти сможешь?

Да я побежать могу. Вприпрыжку! Согреться охота, аж в мышцах свербит. Но чёрт его знает, почему – меня клинит.

– Что, без цветов?

Слова сначала срываются с обветренных губ и только потом приходит желание треснуть себя по ним же.

Форменная идиотка. Мазохистка! Так мне и надо.

Недаром отец повторял, что человек всегда там, где должен быть и с тем, кого заслуживает. Видимо, есть в Раду что-то от моего «отражения», иначе почему нас вдруг притянуло?

Он что-то с чувством выстанывает на родном языке.

– Переведи на человеческий. Может, ты меня матом кроешь. Это раздражает.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Да я заметил, что ты хоть и морщишься, но сразу становишься мокрой, когда я тебя раздражаю.

Затаив дыхание, слежу за тем, как он подносит мои пальцы к губам. По промёрзшей коже разливается тёплое дыхание, заползает под рукава, под манжеты рубашки, под кожу! Хочу возмутиться, но слова не идут. Понять не могу, как Раду это делает, ведь моё намерение подразумевало осадить его, а не подкармливать орду мурашек.

– Сиди здесь.

Он отстраняется, оставляя мне смутное разочарование, которое усиливается по мере того, как Раду ворошит голыми руками ветки и снег. Кровь из царапин ложится на ледяную корку бурыми мазками. Мне становится дурно. Одновременно корю себя за свой жестокий каприз и злость вчерашняя не даёт открыть рот, чтобы остановить его.

Я закрываю лицо ладонями. Так проще помнить откуда у этого безумия ноги растут.

– Держи свой подарок.

Голос Раду звучит так неожиданно и близко, что я едва не шлёпаюсь с пня.

– Физалис? – Растерянно верчу в руках погнутые стебли с прогнившими буро-зелёными коробками соцветий.

– Не нравятся? Ищем дальше? – сухо интересуется он.

– Не нужно. Цветы как цветы... – Аккуратно встряхиваю куцый букет.

– Тогда пошли, – Даёт он отмашку, направляясь в обратную сторону.

– Ничего себе, удачно мы остановились, – подытоживаю скорее для себя, но Раду слышит.

Слышит и признаётся оборачиваясь:

– Они в этом лесу везде.

– А зачем мы тогда тащились в такую даль? – Непонимающе хлопаю глазами.

– Мне показалось, тебе будет полезно погулять на свежем воздухе.

Я с рассерженным стоном поднимаюсь с пня и только спустя шагов десять вспоминаю, что надо бы для достоверности прихрамывать.

Раду встречает мою промашку заливистым смехом. Он даже не сомневался, что я притворилась!

В сердцах загребаю свободной рукой пригоршню снега. Никогда не отличалась особой меткостью и сейчас, разумеется, промахиваюсь. А вот Раду снайпер от бога. Семь из семи попыток попадают в цель. К моменту, когда он заваливает смеющуюся меня в сугроб, на мне сухого места не остаётся.

– Т-ты... Влада... Невозможная...

Наш смех обрывается громким и хриплым дыханием. Под его весом в глазах темнеет и в горле сохнет. С ума схожу.

Он мутным взглядом таранит мои губы, а я их на инстинктах то облизываю нервно, то кусаю. И ладони сильные на моих бёдрах вдруг хочется не через два слоя одежды почувствовать – кожей, чтоб каждая царапинка, каждая трещинка шла прямиком по нервным окончаниям. Так жарко становится сразу от этих мыслей, так сладко, что я на инстинктах просовываю пальцы ему за шиворот, по шее вниз, докуда позволяет ткань.

– Давай вернёмся и задёрнем шторы?