Хозяин моих желаний

– Он не сопляк! Он тот, кто мне нужен, папа. Либо он, либо никто. – Я тоже поднимаюсь, не сводя горящего взгляда с отца, потому что если посмотрю сейчас на Раду, то выдам себя с головой. Выдам, что каждое слово, каждая мысль и признание прозвучало только о нём. Пусть думает на Антона. Так нужно. С отцом я потом наедине объяснюсь.

– Влада! – повторяет отец, сжимая руку в кулак, чтобы ударить по подлокотнику.

– Так вот, – гну его волю своей решимостью. – У меня всего одно условие – после того как у нас с Родионом родится наследник, я вольна встречаться с любимым человеком. Ребёнка и законного мужа я не брошу и прилюдно не опорочу. Но деньги – отдельно, чувства – отдельно.

Они же этого от меня добивались, не так ли?

Теперь уже с кресла подрывается Раду.

– Дочь, ты совсем рехнулась?! – ревёт отец под тихое аханье матери.

– Выбирай. Два раза предлагать не буду.

Я перевожу взгляд на белого как полотно Раду.

– Прощай, Чертёнок... – шепчет он бескровными губами.

За моей спиной тихо закрывается дверь. А я смотрю перед собой, пьяная от счастья, и заново учусь дышать.

Ему нужна я. Только я.

Часть 3. Глава 18

Раду

Врагу не пожелаешь – любя отпускать человека к кому-то другому.

Но я слишком хорошо знаю Владу и знаю себя. Она допустила то, чего допускать нельзя априори. В постели, где двое любят друг друга, третьему даже в шутку не место. Ему там делать нечего или это уже не отношения, а грёбаный бордель! Красивое тело я снять могу где угодно, взаимность не продаётся. А если бы и продавалась, кому она нужна – продажная? Деньги обесценивают всё, что можно ими измерить.

Я уходил от Ярниковых оглушённый разочарованием. Даже не вспомню, попрощался ли с хозяевами. Просто выскочил из дома с мыслью, что покидаю его навсегда. Неделю спустя моё мнение не изменилось.

Я не привык к поражениям, но это принял безоговорочно. Такая победа мне не нужна. Она не нужна нашим неслучившимся детям. Родителей не выбирают и всё же каждый заслуживает родиться от любви. Это единственное перед чем я безоговорочно готов спасовать. Потому что иначе поступит только законченный мудак и инфантил. Иначе нельзя.

Отец, прощаясь со мной в офисе, брякнул, что Влада с понедельника вернётся к работе. Понедельник – завтра. И я ни черта не готов её видеть. Нам придётся вместе работать. Нам – не друзьям и не врагам, придётся как-то грести в одной лодке. Пересекаться на совещаниях, периодически ездить в одном лифте. Пока не представляю себе, как оно будет. Не хочу. Умереть не умру, но иллюзий не питаю. Через пару лет вряд ли для меня останется что-то важнее банковских счетов. Когда цель недостижима, люди сублимируют. Это жизнь.

Но ад начнётся завтра, а сегодня мне исполняется двадцать восемь. Я не пытаюсь доказать себе, что мне всё нипочём, надираясь в клубе, не ищу ей замену. То, что Влада предпочла мне другого не повод её ненавидеть или меньше любить. Это всё равно, что обвинять угол, о который ушибся – видел, куда иду.

Я не выбирал кого любить, но то, что не смог пройти мимо уже моя ответственность. Если Владе когда-нибудь понадобится помощь, я приду первым. Я буду рядом. Бескорыстно. Просто потому, что обязан ей своим пусть и коротким, но искренним счастьем.

Подумав, решаю всё же проводить не самый худший год жизни бокалом шампанского, и даже отпиваю где-то половину, когда за перестуком дождя различаю короткий звонок в дверь. Смутное предчувствие сдавливает грудь.

Вид промокшей Влады в окружности дверного глазка не вызывает удивления. У отца я был после обеда, а больше навещать меня некому. Но... Медлю.

Честно говоря, открывать не хочется. Или, если совсем уж начистоту – не открываю, потому что очень хочу к ней прикоснуться. Не нужно нам оно.

И всё равно не убираю пальцы с ручки, понимая, что такая, как Влада, без веского повода сама ни за что не придёт.

– Я знаю, что ты дома, дикарь. Открывай, – звучит будто бы в ответ на мои мысли.

Стоит приоткрыть дверь достаточно широко, чтобы в квартиру пробился запах дождя и холодных духов, как уровень моего дружелюбия с нулевой отметки уходит в глубокий минус. Я слишком жадно вдыхаю. Слишком рад её слышать.

– Зачем пришла? – Намеренно держу её за порогом. Взгляд Влады начинает метаться и на секунду мне кажется, что она растеряна не меньше меня.

– Не ожидала застать тебя трезвым. – Её смятение на глазах сменяется обычной самоуверенностью. – И судя по наличию одежды, ты в квартире один. Я зайду?

Я шумно выдыхаю, прикрывая глаза.

– Влада, что тебе нужно?

– Где твоё гостеприимство? – отвечает она вопросом на вопрос, протягивая продолговатую коробку. А моё внимание вдруг смешается на оттягивающую её плечо переноску с котёнком.

Решила вернуть, чтобы не напоминал обо мне?

– Я тебя не звал.

– По-твоему, мне нужно приглашение? Вообще-то, за мной остался долг. Я приехала тебе его отдать. Вот, заказала похожую куклу...

Она указывает взглядом на коробку. Улыбается. Вот чего она так ослепительно улыбается? Что мы на хрен творим? Почему меня захлёстывает возбуждение и выдержка отказывает при одном только взгляде на эту рыжую бестию?