Хозяин моих желаний (СИ)

Его слова меня задевают странным смешанным чувством скепсиса и раздражения.

– И драмы тоже нет. – Ехидно улыбаюсь. – От любви мрут только психи и поэты. Хотя нет, последних убивает образ жизни.

– Вот именно поэтому ты идёшь своей дорогой, пробуешь переключиться, заводишь отношения, разочаровываешься, и так достаточно раз, чтобы понять, что дело в тебе. Пока в одно утро не признаёшься себе, что ты чёртов однолюб. Только заклинило не на той – она тебе вообще по всем признакам не подходит. Ломаешь голову, как это исправить, но выхода нет. Живи как хочешь. Терпи как знаешь. Вот что значит нет выбора. А ты свободна, Влада, как бы этого ни отрицала.

Мне больно там, где волосы стянуты его пальцами.

Раду едва ли озабочен такими мелочами. Он спрашивает взглядом.

И я снова не спешу с отказом. Растерянная, нагая я увязла в чужом сумасшествии по самое горло. Это запомнится навсегда, даже если отпустит, даже если в одиночку опрокину в себя, стоящую позади бутылку. Не забудется, независимо от того, как далеко я сейчас зайду.

Нет, потакать его прихоти по-прежнему не хочется. Вообще. Но тут есть подвох. Я подчинюсь не в случае, если соглашусь, а отказавшись. Ведь Раду ждёт именно такого ответа. Это сквозит в его снисходительной усмешке, идёт от самого нутра. Вот только прятать голову в песок не мой вариант в принципе.

– Тогда я тоже дам тебе выбор, – медленно произношу, не моргая глядя ему в глаза. – Я надену чёртов хвост, если ты скажешь, почему так дорожил той куклой. Кто эта женщина?

У меня нет сомнений, что он сейчас рассказывал о своих реальных чувствах к реальному человеку. Слишком проникновенным был голос, слишком пронзительно горел взгляд. Ответить – значит дать мне возможность постоянно бомбить по слабому месту. Приятного в этом мало, но...

Раду отвечает спокойно и без утайки:

– Это была ручная работа – фарфоровая копия моей матери. Она подарила мне её полгода назад. Перед смертью.

Меня так и подначивает извиниться, но под нажимом тяжёлого взгляда язык не поворачивается. Поэтому внимательно слежу за тем, как Раду неторопливо накрывает глянцевый край стола взятым с подлокотника пиджаком. Будто нарочно тянет время.

– Влада, ты уверена? Если не хочешь...

Я успеваю заметить спрятанное за ресницами сомнение. Раду и сам не горит желанием.

А придётся, дорогой.

Вот теперь уверена. Будет ему уроком, когда захочет в следующий раз меня проучить.

Сама нагибаюсь над столом и, сцепив зубы, жду дальнейших действий. Пытаюсь не анализировать, как это называется, когда светишь голым задом перед мужчиной, с которым знакома от силы пару дней. От волнения во мне так сильно всё сжимается, что вряд ли этот опыт пройдёт безболезненно. Впрочем...

Всего лишь кончик лисьего хвоста лёгким дуновением проходится по позвоночнику. Вниз... Затем снова вверх, медленно-медленно: по плечам, по лопаткам, бокам... Мягкий как перо страуса. Я напряглась, приготовившись к худшему, но ласка обрушилась слишком внезапно. Хлынула мурашками по коже, и совсем другое более тонкое наслаждение вдруг зарождается от ощущения собственной наготы.

Я полностью открыта и беззащитна перед ним. Кожей чувствую давление его взгляда, от которого одновременно стыдно и сладко. Меня по-прежнему касается только шелковистый ворс. В ушах шумит наше неровное дыхание. И я словно в пьяном дурмане теряю связь с происходящим.

Невесомая ласка расслабляет напряжённые мышцы, вливаясь патокой в кипящий кровоток. Тело парит, голова лежит на скрещённых руках и кружится... кружится... кружится...

Тёплая ладонь накрывает мою поясницу. Я, наверное, тихо охаю, потому что на большее сил не хватает.

– Тебе нравится? – в его хриплом голосе отчётливо слышится напряжение.

– Мне... Да... – Краткий вздох царапает пересохшее нёбо.

Мне горячо. Мне хорошо. Мне мало...

Тягучее, сминающее поглаживание руки по ягодицам уже не вызывает ни страха, ни протеста. Хвост остаётся лежать вдоль выгнутого позвоночника, кончиком щекоча заднюю часть моей шеи. Массаж продолжается уже в две руки. Стоя у меня за спиной, Раду неумолимо зарождает внизу живота вязкий требовательный голод. Его пальцы по-хозяйски исследуют и разминают каждый сантиметр кожи, постепенно усиливая нажим.

Я не осознаю, в какой момент полностью теряю контроль над телом и начинаю отзываться, невольно поддаваясь назад в жажде ещё более откровенных ощущений. Внутренняя сторона бёдер горит от мимолётных соприкосновений с жёсткой тканью его джинсов. Внутри всё дрожит от мысли, что ему, вообще-то, ничего не мешает забить на обещания, расстегнуть ширинку и... О-о-о... Боже, я хочу этого. Умолять готова! И только где-то далеко, краем сознания радуюсь сковавшей голосовые связки немоте.

Я не стану просить.

Память отказывается отвечать на вопрос – почему?

Поза и так ничего не скрывает. Раду наверняка видит, что я вся мокрая для него.

Он что-то тихо и хрипло говорит на незнакомом языке. Грубоватый говор звучит скорее как проклятья, чем комплименты. Именно так, как больше всего заводит: отрывисто, хлёстко, с рычанием. Бесцеремонный циничный варвар, но с чертовски чуткими руками.