Хозяин мрачного замка

И Юля поспешила вниз. Она видела только его глаза, его улыбку. Ей казалось, что она готова лететь вперед. К нему…

Ее пальцы отпустили перила. Всем телом Юля подалась вперед. Нога легко опустилась на следующую ступеньку. Но коварный подол, такой длинный, чуть зацепился за носок туфли. А Юля уже опускала вниз и вторую ногу. Теперь за ткань зацепился и каблук второй туфли. Упругий шелк резко натянулся, тело девушки дернуло вниз.

Юля уже поняла, что падает, неловко взмахнула руками. И с отчаянием глянула вниз. На Веслава. Он же поможет? Он успеет, поймает, спасет… За долю секунды девушка успела понять, что сказка кончилась. Хозяин замка даже не тронулся с места, не шелохнулся. А его улыбка была совсем не теплой, а насмешливой и победной.

Юля закричала и кубарем полетела вниз. Еще до того, как ее тело впервые ударилось о ступени, она ослепла. От разочарования, от боли предательства. И только потом пришла боль физическая. Где-то в районе шеи, где начинаются плечи. Край ступеньки показался очень острым. Второй удар пришелся по спине, потом она ударилась ногами. Но все это уже не имело значения. Юля тонула в боли.

Она кубарем слетела с лестницы, точно к ногам хозяина замка. Упала на спину, растянувшись на полу холла. Веслав резко нагнулся, заглядывая ей в глаза. Его рука опустилась на лоб Юли. Прикосновение было таким легким, казалось, даже нежным.

– Я тоже этого хочу, – прошептал хозяин замка. – Чтобы ты осталась со мной навсегда. Все мое остается моим. И ты теперь моя.

Умирая, она еще видела его глаза, с их странным злым удовлетворением.

16 глава

Дмитрий Иванович, несмотря на свое довольно плотное телосложение, был весьма проворным. И когда все туристы, собравшиеся в курительном салоне, услышали женский крик, он рванул к двери, опередив Виту и Зою. Он даже успел еще подумать, что оно и правильно. Мужчины должны быть впереди дам там, где возможна опасность. По его мнению, в этом доме опасность была везде.

Пусть многим Дмитрий Иванович казался каким-то слишком наивным, оторванным от действительности и даже чудаковатым, на самом деле он отличался наблюдательностью, умом и способностью быстро анализировать данные. Ну вообще-то ученую степень по оптической физике за просто так не дают. А его детское очарование, покорившее всех его попутчиков, не было лицемерием. Просто Дмитрий Иванович искренне любил жизнь.

Он всегда считал себя истинным романтиком. Именно потому, что был физиком. Как можно быть другим, если ты всю жизнь изучаешь игру тени и света? Если наблюдаешь и способен понять природу искажений и все оптические обманы. Разве это не романтично? Физику как специальность он выбрал еще в пятом классе. Буквально, когда впервые попал на урок в школе по этому предмету. Оптику – уже в одиннадцатом. Эта наука его очаровывала.

Но, наверное, для родителей Димы его выбор был неожиданностью. Потому что лет с пяти их ребенок безумно любил литературу. И все думали, что мальчик сделает себе карьеру в этой отрасли. Сам же Дмитрий честно рассудил, что написать свой «роман века» никогда не сможет за неимением таланта и фантазии, а вот изучать точную науку, работать с четкими формулами и законами – это для него.

Зато как раз литература осталась навсегда его страстью. Чем-то, что заполняло мир Дмитрия Ивановича за пределами его лаборатории и за границами лекций, на которых он буквально вдохновлял студентов тайнами оптики. Он читал как развлекательную, так и серьезную литературу. С одинаковой жадностью. И там, и там, как он считал, есть жизнь, в тысячах ее проявлений. Даже легкий женский роман раскрывает крохотные тайны чьего-то существования. Если уж не главной героини, то автора. Ведь там есть диалоги, описания, переживания.

Книги подобны людям. За каждой обложкой свой мир. И Дмитрий Иванович всегда с азартом погружался в эти миры. Он иногда с самоиронией признавал, что для него даже реальность является чьим-то мастерски написанным сюжетом.

Как в книгах он внимательно вчитывался в слова, впитывал информацию, запоминал факты или вместе с героями переживал тысячи эмоций, так и в жизни Дмитрий Иванович смотрел на мир широко раскрытыми глазами. Но законы этого «жанра» благодаря науке он знал чуть лучше, потому никак не был растяпой или неудачником.

Единственное, с чем у него не получилось, это с личным. Девушки и женщины всегда обращали на него внимание, всегда подпадали под очарование его улыбок, влюблялись в его рассказы о физике или о прочитанном в книгах. Он тоже влюблялся в них так же легко, потому что, к сожалению, для профессора женщины тоже были сродни книгам. С присущим ему азартом он бросался «читать» каждую из них. И когда узнавал… Он просто не умел строить отношения дальше. А еще – легко переключался на следующую, еще «не прочитанную» историю.

Однако холостяцкая жизнь его никак не тяготила. Времени на работу и чтение больше. А одиночества профессор не боялся. Друзей, приятелей, знакомых, коллег и студентов для общения ему хватало. Ведь он так легко сходился с людьми.