Хозяин Острова

Большая часть Храма скрывалась под поверхностью достаточно большого, крутого и высокого холма. Другая сторона, где и располагался дополнительный выход наружу, находилась над водой озера. К этому сокрытому входу вёл деревянный, посеревший от времени, понтон.

Инга словно видела и своими глазами, и смотрела со стороны. При этом, не видя ничего. Резко возникающие чёткие образы – и снова провалы.

Вот она смотрит под ноги на зашарканные доски понтона. Вот на бортике чёрный ворон косит синим глазом.

Инга не боялась его. Чувства расплылись, как и зрение, как и память.

Кто она? Почему здесь? Зачем?

Уйма вопросов, не имеющих никакого значения.

Следующее воспоминание – вроде она лежит на каменном алтаре. Холодно? Или может жарко? Тело всё ещё колотит и трясёт, как будто в припадке эпилепсии, но ощущений как таковых почти нет. Как будто это и её, и чужое тело одновременно. К ней подходит какая-то мрачная старуха в чёрном. Морщинистое лицо не разглядеть. Оно слишком близко. И это последнее зрительное воспоминание. Она лишилась этого чувства. И других. Остался только противный голос главной жрицы.

– Где ты? – зашептала старуха.

Как режет этот голос сознание! Словно острый нож вонзается! Треплет на части!

Но зато Инга снова смогла видеть. Или не так. Осознавать то, что можно видеть.

– Я в воздухе, в лесу… Нет! Я стремительно лечу вниз. В озеро, сквозь дно. Там бездна. Ледяной мрак. А за ним свирепый огонь, но он не пугает, а вызывает воодушевление. Я вижу перед собой беловолосого мужчину. Бирюзовые глаза манят меня. Улыбка призывает к себе. Хотя черты его размыты и меняются.

«Помоги ей вернуться ко мне», – ласковый и мелодичный голос зазвенел мягким колокольчиком. С тонких пальцев сорвались, как бабочки вспорхнули, мерцающие огоньки и направились к ней.

– Нет! Я должна уйти! – закричала Инга, и вновь услышала жрицу:

– Где ты?

– У меня есть долг! Не могу нарушить слово. Я должна вернуться!

– Где ты?!

Будь у неё ещё тело, она могла бы сказать, что старуха наклонилась к самому уху и прокричала эти слова. Но тела не было. Ничего не было. Только блуждающая в пространстве неприкаянная мысль, сохраняющая некое отдалённое понятие своего «Я».

– В воздухе, в лесу, и поднимаюсь всё выше, – услышала себя Инга и словно сквозь увиденное узрела, как на лице жрицы появилось облегчение.

– Что ты видишь?

– Свет. Серебряный свет… Я уже видела его, – жрица нахмурилась. – Мой путь не там. Я ещё не получила того, что хочу.

– Чего же ты хочешь? – осторожный вкрадчивый голос.

Но даже мысли не возникло, чтобы задуматься над этим. Главное увидеть. Понять. Осознать.

Чего же ты хочешь?

Фраза запульсировала, затмевая собой всё.

Если бы Инга могла видеть себя со стороны, то видела бы, как слёзы потекли по щекам, а голос стал прерывистым. Она сосредоточилась на клочке памяти, который никак не могла бы назвать своим.

– Мне больно, но я молчу. Каждый раз сдерживаюсь. Каждый раз – больно. Заново. По-новому. Но я молчу.

Тело Инги сжалось в позу эмбриона. Рыдания становились всё более и более нечленораздельными. Мысленное «Я» возвращалось к своей плоти, следуя за нитью воспоминаний. И память проносилась уже столь быстро, что девушка не успевала пересказать всё вслух. Не видела она, хотя и знала, что по обе стороны от всё чётче осознаваемого собственного тела, соединённые с ним словно пуповиной, росли два существа – старуха и нечто, похожее на тварь. Видимо, это оказалось необычно, так как среди жриц, окружающих её, возникло волнение. Ингу же полностью захватили воспоминания. Как если бы девушка видела свою и чью-то ещё жизнь со стороны.

– Мне больно. Всегда больно. Но это заставляет меня жить дальше! – рыдания сдавили горло, делая дыхание хриплым и прерывистым. И внезапно отчётливо. – Моя боль – это моя сила!

Не видя ничего перед собой, и не понимая происходящего, Инга решительно встала с алтаря и вышла к понтону. Нелепые худосочные существа, которые до конца так и не вскормила её память, как два безобразных крыла, резко подёргиваясь, волочились за ней. Девушка тяжело облокотилась на изгородь, заставляя притихшего ворона отлететь подальше, чтобы вернуться через мгновение на своеобразный насест чуть поодаль. Она подняла голову.

Ночное небо словно шевелилось. На понтон в полной тишине садились всё новые и новые огромные чёрные птицы, закрывая своими телами небесный свет. Но Инга этого не видела. Она закричала, что есть силы. Вкладывая в этот крик всё, что много лет копилось, но так и не находило выхода по разным причинам. Некое, глубоко затаённое «Я», наконец-то вместе с болью вырывалось наружу, соединяясь с чем-то новым, приходящим извне. Она словно перерождалась заново, становясь иным. Неким новым существом. И самой собой одновременно. Пуповины же окончательно разорвались, и, корчась, оба создания превратились в склизкую вонючую массу.

– Так чего же ты хочешь? – холодно спросила жрица, когда крик стих.

Инга повернулась к ней и посмотрела на старуху безумными глазами в намерении ответить.