Хозяин пепелища

Это «но» никогда не выходит у нее из головы. Что же все-таки делать? Согласиться или сказать, что не хочется? Но ведь ей уже сколько раз хотелось испробовать на себе все эти волшебные средства. Что, если… Ума молчит. Мать выходит в соседнюю комнату.

Губную помаду она еще в прошлом году с замиранием сердца вертела в руках, но открыть ее так и не решилась. Ну, так как же?.. Пожалуй, она легонечко проведет по губам. Не понравится — сотрет полотенцем… Ее решимость растет с каждым новым мазком. Губы становятся густо-красными. Неожиданно за дверью раздается шорох. Ума закрывает рот полотенцем и выглядывает в прихожую. Нет, это ей почудилось. Она снова садится за туалетный столик и кончиком полотенца осторожно растирает помаду на губах. Краска становится бледнее, но не исчезает. Да и чего в самом деле бояться? Вода и полотенце всегда под рукой. Минута — и от помады не останется никаких следов!

Но тут слышатся торопливые шаги на крыльце… Уму охватывает такой страх, что она даже не может пошевелиться. Сердце так и прыгает в груди…

Дверь распахивается, на пороге — Ракша. Ума облегченно вздыхает.

— Ну, ты готова, волшебница?

— Разве уже пора? — лепечет Ума с видом застигнутого врасплох преступника.

Не смеется ли Ракша над ней? Назвала волшебницей. Словно иголкой уколола!

— Минут десять у нас еще есть, — говорит Ракша.

— А я сидела тут… вспоминала школьные годы…

Она говорит это, а сама глаз не может оторвать от стройной фигурки Ракши, затянутой в небесного цвета сари, от ее бриллиантовых подвесок и золотых браслетов.

— Ума! — зовет мать.

На столе у матери — раскрытый футляр, и на его бархатном дне тускло поблескивает массивное золотое ожерелье. Оно было куплено еще в то время, когда мать была невестой. Теперь оно должно послужить дочери. Ума надевает ожерелье и вдруг чувствует, что она как-то сразу похорошела. Но едва успевает она взглянуть в зеркало, как слышит нетерпеливый голос Ракши:

— Нам пора!

Ума спешит к подруге.

— Ночью в храме будет молебствие! — кричит ей вдогонку мать. — Пораньше возвращайся, чтобы не опоздать к началу!

Она сбегает по ступенькам. Ракша ждет у подъезда. Перешагнув порог, Ума чувствует себя так, будто переступила запретную черту и оставила позади все, что связывало ее с родным домом. Ума идет в новый, неведомый мир!.. Она ничего не слышит, кроме стука собственного сердца.

Этот сверкающий огнями особняк ничем не похож на скучный родительский дом. В воздухе разлит аромат цветов и духов. По просторным залам расхаживают гости. Тут и там слышатся звонкие голоса и взрывы смеха. И только Ума остается в стороне от этого праздничного оживления. Она одна, совсем одна, притулилась на краешке софы в углу зала.

Ракшу, как только они вошли в дом, сразу окружили знакомые. И теперь она непринужденно переходит от одной группы к другой, награждает всех милостивыми улыбками, как знатная госпожа. Ума и любуется своей подругой и мучительно завидует ей, а когда на миг глаза их встречаются, улыбается ей через силу.

Но вот Ракша вспомнила и о ней:

— Будьте знакомы. Это Ума-рани. Совсем еще наивное дитя!

Такая рекомендация не нравится Уме, но она все-таки улыбается. А Ракша представляет ей своих подруг:

— Это Канта. Учится в колледже, увлекается фотографией. В любительском спектакле играет роль жены… Это Канчан. Чудесно поет и пишет рассказы. Состоит членом Дома искусств, посещает класс танца. А это Манорма, или попросту Мано. Секретарь местного бадмингтон-клуба. Ни один игрок не может ее превзойти…

Все эти девушки красивы и все моложе Умы — они только что окончили колледж. Их связывают общие интересы, развлечения, знакомства. На Уму никто уже не смотрит. Чувствуя себя чужой и лишней, она стоит молча, устремив взгляд на подол своего белого платья. А подружки весело щебечут.

— Видали вы мужа Лалиты? — говорит Ракша, показывая фотографию молодого человека.

Все окружают ее. Фотография переходит из рук в руки.

— Счастливый номер вытянула! — восклицает Канта.

— Почему номер? — простодушно удивляется Канчан.

— Да потому, что брак у нас — та же лотерея. Отец с матерью порешили, ну а девушка, конечно, согласна — ей уже давно не терпится выскочить замуж. А своего мужа она впервые увидит только в день свадьбы, когда он снимет с ее лица покрывало. И сразу — руки лодочкой и бух ему в ноги: «Джай, пати-дэв!»[12].

Все весело смеются. Ума тоже смеется, хоть и не может понять, что же тут смешного. В этом тесном кружке она чувствует себя, как рыбка, попавшая в сеть.

А подружки щебечут без умолку, перескакивая с одной темы на другую. Перемыв косточки знакомым молодым людям, они заводят речь о символической поэзии, а затем — о последних модах. Вдруг Ракша, замолчав на полуслове, стремительно выбегает из круга:

— Сюда, дорогой братец! Ну как, принес свои стихи?

Ума видит красивого молодого человека. Лавируя среди гостей, он приближается к ним.

— А ты все о том же! — манерно морщится юноша. — Я же говорил, что муза совсем покинула меня.

— А завтра, пожалуй, ты сам нас покинешь! — кокетливо вздыхает Ракша.