Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

Фактически так и произошло. Новые лимиты были готовы к концу декабря. 31 декабря один из ответственных работников Госплана А. И. Гайстер доложил Сталину о предпринятых изменениях (черновик его записки сохранился в бумагах секретариата Куйбышева). «Согласно указания тов. Сталина, — писал Гайстер (это, кстати, позволяет с большой долей вероятности предположить, что увеличение лимитов было предпринято по инициативе Сталина. — О. X.), — Госплан пересмотрел проектировки по некоторым отраслям НКТП для обеспечения увеличения втрое производства предметов широкого потребления как по легкой и пищевой промышленности, так и соответствующего увеличения производства предметов ширпотреба по НКТП, а также для увеличения снабжения НКПС подвижным составом». Новый проект, докладывал Гайстер, предусматривал увеличение инвестиций в легкую и пищевую промышленность, увеличение производства локомотивов и вагонов[510].

Новые лимиты, нарушавшие решения января 1933 г., несомненно, были результатом компромисса между руководителями хозяйственных наркоматов, с одной стороны, и Совнаркома и Госплана — с другой. Первые сумели добиться более высоких капитальных вложений, вторые потребовали взамен увеличить темпы прироста промышленной продукции по принципу: больше получаете — больше отдаете. При этом обе противоборствующие стороны остались при своем мнении. Подавленный, но неисчерпанный, конфликт между ними вновь проявился на XVII съезде.

3 февраля 1934 г. Молотов и Куйбышев представили съезду новую версию плана: среднегодовые темпы промышленного роста — 19 % процентов, инвестиции за пятилетие — 133,4 млрд руб. На следующий день, 4 февраля, на утреннем заседании съезда возникла ситуация, которая уже неоднократно повторялась при рассмотрении пятилетних планов (и на XVI конференции в апреле 1929 г., и на XVII конференции в феврале 1932 г.): делегаты, отстаивая интересы своих регионов, стали требовать увеличения строительных программ. Вечером того же дня выступил Орджоникидзе. Он критиковал тех, кто требовал пересмотреть инвестиционные планы и заявил: «Если бы мы пошли сейчас по такой линии, чтобы все то, что требуют наши области и республики, включать в план второй пятилетки, то из этого получилась бы не пятилетка, а что-то другое. (Голос: “Десятилетка”.) Да, получилась бы десятилетка. Мы, товарищи, хотим иметь такую пятилетку, которая при огромнейшем напряжении сил и средств нашей страны была бы выполнена». Не дав делегатам опомниться, Орджоникидзе выдвинул встречный план — сократить среднегодовые темпы роста промышленности в целом с 18,9 до 16,5 %. При этом (обратим на этот факт особое внимание) Орджоникидзе подчеркнул, что наметки по капитальным вложениям на пятилетку остаются прежними. Орджоникидзе сообщил также, что все эти поправки согласованы с другими членам Политбюро[511]. Вскоре после Орджоникидзе с предложениями о сокращении темпов развития своих отраслей выступили наркомы пищевой промышленности Микоян и легкой промышленности Любимов.

Подводя итоги обсуждения второго пятилетнего плана, Молотов оценил принятые решения о снижении темпов роста как проявление «большевистской осторожности, которая требует серьезного учета всей обстановки, в которой мы живем»[512]. Но при этом сделал заявление, из которого следовало, что темпы индустриального роста могут и должны повышаться, несмотря на одобренные лимиты пятилетки: «В наших годовых планах второй пятилетки мы должны обеспечить не только выполнение, но и перевыполнение заданий второй пятилетки. Это должно быть отнесено и к текущему году второй пятилетки. Присоединяясь к предложению о 16,5 % ежегодного прироста промышленной продукции на вторую пятилетку, мы должны сохранить полностью, не сокращая ни на один процент, ни на одну десятую процента принятое партией и правительством задание на 1934 г. — второй год пятилетки. А это задание, как известно, определялось в 19 %. Это значит, что уже для 1934 г. мы берем повышенное против средних темпов пятилетки задание»[513].