Хозяин Судьбы

В исступлении чудовище бросилось на своих почитателей, царапая, разрывая, убивая негров и невыносимо крича. Земба заговорил, и смерть слышалась в его реве. Крики, вой, борьба… Чернокожие карабкались друг по другу. Мужчины и женщины падали под ударами ужасных когтей, расчлененные кривыми клыками. На глазах Макграта разворачивалась кровавая драма — буря ярости и безумия. Кровь и мозги залили землю, черные тела и конечности, куски тел валялись на залитой лунным светом поляне страшными кучами, в то время как последние черные негодяи искали спасения среди деревьев. Наконец шум панического бегства утих.

Выстрелив, Макграт не вернулся в свое укрытие. Не замеченный испуганными неграми и сам едва сознающий, какое ужасное кровопролитие творилось вокруг, он направился прямо через поляну к жалкой белой фигуре, безвольно лежавшей рядом с отделанным железом столбом.

— Констанция! — закричал он, прижав девушку к своей груди.

Вяло приоткрыла она свои затуманенные глаза. Макграт обнял ее. Вокруг кричали ниггеры, шла резня. Постепенно Констанция узнала своего возлюбленного.

— Бристол… — еле слышно пробормотала она. Потом закричала, прижалась к нему, истерически рыдая. — Бристол! Они сказали мне, что ты мертв! Черномазые! Ужасные черномазые! Они собирались убить меня! Они собирались убить и де Албора, но он пообещал провести жертвоприношение…

— Нет, девочка, нет! — Он попытался успокоить ее бешеную дрожь. — Теперь все в порядке… — Резко подняв голову, Макграт взглянул в ухмыляющееся окровавленное лицо кошмара и смерти. Огромная обезьяна прекратила раздирать мертвые жертвы и подкрадывалась к влюбленной паре в центре поляны. Кровь сочилась из раны в грязной шкуре чудовища. Именно эта рана сводила его с ума.

Макграт вскочил навстречу твари, заслонив доведенную до отчаянья девушку. Его пистолет исторг струю пламени, излив поток свинца в могучую грудь зверя, когда тот бросился в атаку.

При приближении твари уверенность Макграта уменьшалась. Пулю за пулей всаживал он в тело чудовища, но оно не останавливалось. Потом Бристол швырнул полностью разряженный револьвер в уродливое лицо — без какого-либо эффекта. Накренясь и чуть повернувшись, чудовище схватило Макграта. Когда гигантские руки сжались вокруг Макграта, он потерял всякую надежду, но повинуясь инстинкту бойца, изо всех сил, по самую рукоять, вогнал свой афганский кинжал в волосатый живот твари.

Ударив, Макграт почувствовал дрожь, пробежавшую по гигантскому телу. Огромные руки отдернулись… В последнем предсмертном рывке чудовище швырнуло Макграта на землю. Но тварь закачалась. Морда ее стала маской смерти. Мертвое чудовище еще какое-то время стояло, потом ноги его подкосились. Дрожа повалилось оно на землю, а потом затихло. Даже обезьяна-каннибал из Замбибве не могла выжить после того, как в нее в упор разрядили револьвер.

Когда Макграт встал, покачиваясь, Констанция поднялась и подошла к нему, истерически рыдая.

— Теперь, Констанция, все в порядке, — задыхаясь, пробормотал он, прижав ее к себе. — Земба мертв. Де Албор мертв. Боллвилл мертв. Негры разбежались. Никто не помешает нам убраться отсюда. Луна Замбибве стала последней для всех них. Но это лишь начало новой жизни для нас.

Погибель Дэймода (Перевод с англ. А. Лидина)

Если сердце болит в вашей груди, а глаза прикрыты слепящими черными занавесями печали, так что солнечный свет кажется вам бледным и прокаженным… отправляйтесь в городок Галвей в местность с тем же названием в ирландской провинции Коннаут.

В сером старом Городе Племен (так его называют местные) таятся сонные чары успокоения. Это похоже на колдовство. И если в ваших жилах течет кровь уроженца Галвея, ваше горе медленно растает, словно сон, оставив лишь сладкие воспоминания, похожие на запах увядающих роз. И не важно, как далеко вы от родины. В старом городе исчезают все печали. Он дарует забытье. А еще вы можете побродить по Коннаутским холмам и почувствовать соленый резкий привкус ветра Атлантики, прежняя жизнь покажется тусклым и далеким миражем, и все ваши радости и горькие печали — не более сальными, чем тени облаков, пролетающих мимо.

Я приехал в Галвей, чувствуя себя раненым зверем, приползшим в свое логово среди холмов. Город моего народа на первый взгляд выглядел разоренным, но он не казался мне ни чужим, ни иностранным. Казалось, он радовался моему возвращению. С каждым днем края, где я родился, отдалялись дальше и дальше, а земля моих предков становилась мне ближе.

В Галвей я приехал с болью в сердце. Моя сестра-близняшка, которую я любил как никого в мире, умерла. Она ушла из жизни быстро и неожиданно. Мне все это казалось ужасным. Вот она смеется рядом со мной. На устах ее играет радостная улыбка, сверкают ее серые ирландские глаза. А вот — ее могила, заросшая горькой травой. О Боже, не оставь своего сына в одиночестве!