Хозяин таёжного неба

— Большой Гномий Отговор, это могучее заклинание, с помощью которого можно любую дверь отворить, любые ворота открыть, любые запоры скинуть.

— Клёво, — сказал Стёпка. — Значит, я тогда отсюда смогу просто выйти, да?

— Да, — подтвердил гном.

— А заколдованные двери этим отговором открыть можно?

— Любые двери и врата.

— А-а-а… — припомнил Стёпка. — Это, наверное, таким отговором Зебуров дед Будуй кагану Ширбазе ворота Летописного замка открыл, да?

— Бадуй, — поправил Бурзай, — А и много же ты ведаешь, демон. Неспроста весичи тебя за решётку упрятали. Таких знающих да пронырливых только в тюрьме и держать от греха подальше… Ты прав, Большим Отговором те ворота открыли. Ну так что, договорились?

— Договорились, — согласился Стёпка.

И все замолчали. Он смотрел на гномов, гномы с ожиданием смотрели на него. Долго смотрели. Потом Чубык пихнул Бурзая локтем, и тот осторожно поинтересовался:

— Али передумал?

— Вы первые, — сказал Стёпка. Он вполне допускал, что гномы запросто могут его обмануть. Выведают тайну и исчезнут, а он так и будет сидеть в этой камере. Ну нет, в дураках оставаться ему не хотелось.

— Обмануть задумал, демон? — насупился Бурзай.

— А вы? — спросил Стёпка.

— Не веришь нам?

— Я из тюрьмы выбраться хочу. Давайте так сделаем, я вам именем прадеда своего поклянусь, и вы со мной отговором поделитесь. Я его проверю вот на этой двери, а потом расскажу, что на пергаменте прочитал.

Бурзай пренебрежительно отмахнулся:

— Ведомо нам, что все эти клятвы для демонов ничего не значат.

— А для меня значат, — сказал Стёпка. — Я не вор и не лгун.

Бурзай засопел, не мог решиться на такую глупость, чтобы расплачиваться за то, что не получил ещё. Потом, видимо, что-то застарелое, привычное в себе переломил и нехотя выдавил:

— Воля твоя, демон. Но ежели обманешь… Слушай и запоминай.

Простенькое оказалось заклинание-то. Всего несколько странных слов: «Отворяю сии врата именем и согласием великого подземного духа, покровителя всех гномьих родов и колен».

— И всё? — недоверчиво спросил Стёпка. — Так просто? Так ведь это же кто угодно тогда может любые двери и ворота таким лёгким заклинанием открывать!

— Нет, — сурово оборвал его Бурзай. — Одного заклинания мало, требуется ещё дозволение гномьих старшин. И мы тебе такое дозволение даём. Прими его от нас и пользуйся по своему разумению. Но передавать его ты не можешь никому. Даже ежли вознамеришься.

Стёпка встал напротив дверцы и произнёс отговор. Замок тут же выскочил из проушины, и дверца с готовностью распахнулась. Здорово! Повеселевший Стёпка вернулся к гномам, присел на топчан и отчётливо продиктовал столь желанные для гномов слова. Гномы слушали в оба уха, ничего не записывали, Стёпка вообще сомневался, что они умеют писать. Но на память они, видимо, тоже не жаловались.

«Укрепясь меж двух Стерегущих растолкуй пятиглазому суть двуязыкого а праворукому суть вечнолевого. После оного повторяя несказанное за неслышимым ступай с начального на остатний а с остатнего на предыдущий а с предыдущего на последующий орошая обильно кровью неумершего. Отворятся врата ведающему дерзнувшему и трижды прощенно…»

— Всё, — сказал Стёпка.

Гномы вдумчиво шевелили губами, повторяя для лучшего запоминания. Бурзай запомнил первым, спросил строго, словно учитель нерадивого ученика:

— Все ли?

— Всё, — твёрдо ответил Стёпка. — Больше там ничего не было. Точно. Последнее слово, наверное, «прощенному». Там краешек листа кто-то оторвал.

На лицах у гномов было написано такое блаженство, словно они только что получили всё, о чём только смели в своей жизни мечтать. Разом получили, нежданно, почти бесплатно. А может, так оно и было.

— А ить обманывало пророчество-то, — с удивлением проговорил вдруг Чубык. — Попусту мы ему доверились.

Его спутники где-то с минуту обдумывали его заявление, затем согласно закивали головами.

— А мне и в ум не вступило, — покачал головой Чучуй.

— Какое пророчество? — спросил Стёпка. Пророчества и предсказания его страшно интересовали, потому что, во-первых, здесь они в самом деле сбывались, а во-вторых, если это пророчество имеет какое-то отношение к его собственной судьбе, то он обязательно должен его услышать.

Бурзай прокашлялся, разгладил бороду, пояснил:

— Заповедано было заклятым врагом гномьего рода, что заветное слово Яргизая вернётся лишь опосля того, как умерший король сломает свой меч о спину разорванного надвое.

— Мы верили и ждали, — вздохнул Чубык. — Деды наши ждали и прадеды. Головы прягли, спорили да ссорились, докопаться хотели. А оно вон как — не исполнилося. Посмеялся над нами заклятый враг, обманул.

— Да нет, — не сразу возразил Стёпка. На этот раз пророчество оказалось уже сбывшимся, ну и что? Всё равно интересно. — Не обманул он вас. Всё так и получилось. Умерший король — это призрак милорда Шервельда. Я его в Летописном замке встретил. Пергамент, памятку вашу, он ведь и нашёл. Потом он хотел меня своим мечом зарубить, а меч сломался. О мою спину. Могу шрам показать, если хотите.

Он замолчал.