Хозяин тумана

— Еще немного, и мы сами очутились бы на крыше! — нервно повысил голос принц. — Сейчас вы уже покоились бы в лемутских желудках и дышали бы не свежим воздухом, а гнилью крысиного брюха!

— Ты убил его… — прошептал Маскей. — Ты бросил его на растерзание…

Что-то в словах и во взглядах двоих его спутников заставило Таррейтала насторожиться.

Только Кипис сидел тихо, не шелохнувшись, в своем углу.

Маскей и Парсонс вскочили на ноги у противоположной стенки просторной корзины. Нечто странное, необычное сквозило в их поведении. Они стояли, сверкая глазами и вздрагивая от нервного напряжения. Казалось, юноши едва сдерживали себя, чтобы не броситься с кулаками на принца.

Тяжелое предчувствие ледяным сквозняком проскользнуло по душе Вингмохавишну. Он решил не обострять обстановку, а мысленным лучом скользнуть в их сознание, чтобы изнутри попытаться понять состояние своих приятелей.

Теперь он мог это делать даже спокойнее, чем раньше.

С помощью серебряного медальона его собственные силы концентрировались. Ментальные блоки Маскея и Парсонса не могли стать преградой для его телепатического канала, а он, закрываясь, мог проникать во все секторы их рассудка и памяти.

Раньше, во время учебных тренировок, они неоднократно проделывали такие трюки, но откровенно, исключительно при полном согласии друг друга. Все это было достаточно опасно и постоянно происходило только под строжайшим наблюдением аббата Фарсманса. Всегда такой проникающий контакт носил дружеский характер, а потом, когда силы их окрепли, порой они иногда позволяли себе ментальные взаимодействия с откровенно шутливым, веселым оттенком.

Так что Таррейтал прекрасно представлял себе ментальные поля друзей. Но сейчас он, к своему изумлению, обнаружил, что события последних дней, — штурм Небоскреба, схватка с лемутами и опасный побег из Небоскреба, все это разрушило привычные построения их рассудков, напоминавших, как и у всех обычных, нормальных людей, многоэтажный лабиринт с упорядоченными тоннелями и многочисленными переходами.

И у Маскея, и у Парсонса, у каждого из них разум под воздействием испытаний не выдержал. Возводимые долгими годами внутренние конструкции трансформировались и ясные, логичные построения, сооружаемые под руководством аббата Фарсманса, превратились в некие бесформенные комки. Сознание каждого трансформировалось в некое сплошное, неупорядоченное месиво, которым так трудно было управлять даже его владельцу.

Принц даже уловил импульсы полыхающей ненависти, пульсирующими кольцами распространявшейся от рассудков обоих его приятелей. Они были так ошеломлены смертью Уэлбека, что сконцентрировали всю свою психическую энергию на Вингмохавишну, которого считали главным виновником случившегося.

Тем не менее, Таррейталу с помощью ментального рефлектора удалось послать в мозг каждого сильный умиротворяющий импульс. Он понимал, что прямая стычка в плетеной корзине воздушного шара, плывущего на большой высоте над бескрайними морскими просторами, окажется гибельной для всех.

Неимоверным усилием воли он сконцентрировал энергию и создал широкий ментальный канал, позволяющий какое-то время сдерживать гневный порыв.

Этот телепатический маневр ему удался. Причем все вышло так эффективно, что через мгновение Маскей и Парсонс, еще недавно готовые развязать схватку, застыли в нерешительности и засомневались.

Но на этом Таррейтал не остановился. Он почувствовал, что за последнее время способности его окрепли и ему не только под силу остановить разъяренных друзей. В этот момент Вингмохавишну ясно видел, что ему удается завладеть разумом каждого из них…

Наладив каналы внутренней речи, он мысленно подчинил их до такой степени, что вскоре Маскей и Парсонс, виновато переглянувшись, недоуменно пожали плечами.

— Мой повелитель… прости нас! — жалобно попросил толстяк. — Не знаю, что на нас нашло… Не гневайся на нас!

— Ты был совершенно прав! Мы не спаслись бы, если бы ты не перерезал трос… — подхватил Парсонс. — Извини нас…

— К тому же… — добавил Маскей. — К тому же Уэлбек тяжело болел, у него были очень слабые легкие… Еще неизвестно, смог бы он перенести путешествие на воздушном шаре… это очень трудно, воздух здесь жутко холодный и влажный… ему было бы здесь плохо!

Дослушав этот лепет до конца, принц грозно спросил:

— Обязуетесь ли вы повиноваться мне?

— Да! Да! — дружно закричали приятели, облегченно вздохнув и обменявшись просветленными взглядами.

— Тогда докажите мне, — сурово приказал он. — На колени!

Он слишком отчетливо помнил собственное унижение в тот момент, когда С’герх приказал ему рухнуть на каменный пол, и всем сердцем желал выместить свою обиду.

— На колени! — повторил он жестким, властным голосом и усилил телепатический натиск.

На секунду повисла пауза тяжелого молчания. За это время Маскей и Парсонс судорожно пытались сопротивляться и соображали, что им можно предпринять. Но ментальная сеть, которую недавно Таррейтал набросил на сознание каждого из них, не ослабевала, а только постоянно сжималась, не выпуская их из жестоких объятий.