Хозяин тумана

Так продолжалось до тех пор, пока толстяк, случайно обернувшись через плечо, не заметил пересмешника. Через мгновение сила его ярости переключилась уже на квадратноголового шута.

— Уродина! Так ты еще осмеливаешься дразнить меня! — почти рычал он. — Тебя я проглочу одним куском, не разжевывая!

Пока приятели бесили толстяка и бегали от него вокруг воздушного шара, Таррейтал напряженно размышлял. Но когда громкий смех стал раздражать его, он громко приказал:

— Парсонс, иди ко мне!

Улыбка тут же сползла с лица юноши и он, приблизившись, с готовностью спросил:

— Да, мой повелитель?

— Ты бы занялся приготовлением к завтраку… Сейчас эти бездельники запросят жратвы…

Собственно, к завтраку можно было и не готовиться. Ничего особенно сложного в этом не было, но Таррейтала стала раздражать бездумная беготня вокруг лежащего на земле аэростата, и он подобным способом решил прекратить беспорядочную суету.

Но Парсонс не стал возражать, а послушно полез в корзину воздушного шара, чтобы извлечь оттуда скудные запасы. Провиант, небольшое количество пищи и воды, приготовленное еще в Наккуте аббатом Фарсмансом, стремительно исчезал и подходил к концу.

Если бы чудесным образом воздушный шар не опустился бы на этой зеленой равнине, уже, самое большее, через день молодым кандианцам неминуемо пришлось бы голодать. А если бы их воздушный шар и продолжил бы свой полет, если бы он продержался в воздухе еще неделю, их неминуемо ждала бы голодная смерть.

Непонятно было пока, где раздобыть пищу и питьевую воду здесь, на суше, но пока все же сохранялась надежда на спасение.

* * *

Ежедневный завтрак спутников в последние дни ничем не отличался от обеда. А обед точно так же напоминал их ужин, как и завтрак. Все происходило потому, что вот уже долгое время им ежедневно приходилось питаться одним и тем же продуктом!

Из походного мешка, — причем уже последнего походного мешка, принесенного Парсонсом, появились остатки сухого пеммикана. Это была традиционная, проверенная временем пища, заимствованная кандианцами у иннейцев, населявщих бескрайние просторы Тайга.

В аббатствах немного усовершенствовали древний иннейский рецепт, но основа пеммикана оставалась прежней — растительный ароматный жир и вязкий кленовый сахар, смешанные с самыми разными сушеные ягодами и овощами, как лесными, так и садовыми.

Сухая растительная смесь, заранее подготовленная, смешивалось в определенных пропорциях с клейкой, вязкой, густой питательной массой, а потом спрессовалась в формах, чтобы получились аккуратные прямоугольные пластины. Пластины пеммикана, хотя и довольно толстые, массивные на вид, были довольно легкими и очень удобными на случай длительной транспортировки.

Не случайно аббат Фарсманс, подготавливаясь к побегу, положил в плетеную корзину аэростата припас именно этой снеди. Как мудрый человек, он прекрасно понимал, что воздушный шар — очень прихотливый аппарат и во время путешествия постоянно необходимо думать не то, чтобы о каждом фунте, нужно взвешивать каждую унцию лишнего веса.

Удобство пеммикана заключалось еще и в том, что это был уже готовый продукт, не требующий какой-то специальной подготовки. Поэтому Парсонсу не потребовалось слишком много времени для того, чтобы сервировать походный «стол».

Через пару минут он почтительно сказал:

— Все готово, мой повелитель! Можно завтракать…

— Идите есть, бездельники! Иди сюда! — позвал Таррейтал обоих приятелей, по-прежнему бегавших по-детски вокруг плетеной корзины. — Не пойму, откуда только у вас берутся силы…

Услышав его приглашение, Маскей сразу потерял желание поймать квадратноголового обидчика и торопливо направился к кожаной тунике Парсонса, расстеленной на траве и служившей чем-то вроде походного «стола». На ткани лежали четыре аккуратно поделенные порции пеммикана и четыре сухаря, доведенных временем, влагой и солнцем почти до каменной твердости.

Вместе с полупустой флягой, наполненной старой прогорклой водой, это все и должно было стать основой для торжественного завтрака, для торжественной трапезы, посвященной чудесному спасению.

Несмотря на однообразие рациона последних дней, трое приятелей с большим энтузиазмом занялись пищей. Недавняя обида сразу улеглась в душе толстяка. Он, казалось, исчез на время из мира, сосредоточенно поглощая пищу и не замечая насмешливых усмешек, которыми то и дело обменивались Парсонс и квадратноголовый шут.

Кипис не так давно впервые попробовал пеммикан. Только во время полета на воздушном шаре он смог оценить вкус походной снеди, но за это время уже успел пристраститься к этой старинной пище, вполне справедливо считая ее самым настоящим лакомством. Забавным жестом он нетерпеливо, как прожорливый ребенок, схватил свой кусок с туники и расправился с ней в один присест.