Хозяин Туманного замка

Спустя какое-то время я немного успокоилась и перестала строить догадки. Обо мне все равно скоро вспомнят, и от недостатка информации мне страдать не придется, а пока стоит немного собраться с силами. Я попыталась собрать энергию, которая должна была находиться вокруг и поняла, что не могу. Вначале был сильный испуг. За время, проведенное в Таурмане, я слишком привыкла чувствовать энергию, а теперь без ее присутствия мне стало не по себе. Значит, это не просто темница. Скорее всего, она рассчитана именно для магов, или тех, кто обладает определенными способностями. Она попросту не дает проникать внутрь какой-либо энергии, а значит, даже если я захочу, то не смогу использовать магию. Хорошая новость. Нет. Я понимаю, что Мастер все равно запретил мне ею пользоваться, но все-таки спокойнее, когда знаешь, что сможешь за себя постоять, если случиться что-то из ряда вон выходящее. Теперь единственная, пускай призрачная, но все же сколько-нибудь реальная надежда на мое спасение улетучилась, и я в очередной раз позволила судьбе вести себя. Пусть будет то. что должно было случиться. вряд ли сейчас что-то можно изменить. Осознав это я поняла, что дальше будет хуже, и собрав всю волю в кулак постаралась уснуть. Во сне хотя бы не буду думать о том. что может быть… И для разговора с Волшебником у меня будет хотя бы «меняемый разум.

— Что теперь будет? — женщина держала на руках спящего мальчика и потихоньку его покачивала.

— Ты знаешь, — мужчина ответил спокойным ровным голосом висельника.

— Родеррик, я знаю, что будет с нами, но с ним. Ты сможешь его защитить?

— Ты знаешь. От меня уже ничего не зависит.

— Ты предупредил его?

— Попытался. Думаю, он не хочет ему помогать.

— Но ведь он его преемник. Ведь обряд был проведен по всем правилам, и наш мальчик наследовал все то, что должен знать эолин. Мы же все делали правильно.

— Да. Но… Этот Мастер не похож на всех предыдущих. Думаю, он пойдет против правил. И ему абсолютно все равно будет наш мальчик жить, или нет.

— Это не справедливо! Я бы отдала за него свою жизнь.

— Адриана, ты и так скоро лишишься жизни. Но вместе с ним. Он выпьет яд раньше, чем нас обезглавят.

— Какие страшные вещи ты говоришь…

— Я говорю то, что будет. Теперь этого уже не избежать.

— А Ириана?

— Ее оставят оплакать нас, что будет потом, даже страшно предположить.

— О чем ты? Она будет жить, хотя…

— Адриана, она наша дочь, она дочь Великих, думаешь, в темнице об этом вспомнят? Не предполагаешь, куда она попадет потом? Или ты считаешь это бесчестие лучше смерти?

— Вот и я говорю о том же. Он должен выжить. Он, а не она. — Родеррик замолчал, глядя на почти безумные глаза жены. Она еще крепче прижала к себе мальчика, а отец глянул на рыжую головку дочери, лежавшую на грязном соломенном тюфяке.

— Ты так жестока к ней, и я не могу понять почему.

— Я не жестока. Просто разве ты будешь беречь бисер, когда у тебя в руках бриллиант? Я права, и ты это знаешь.

— Иногда я думаю, зачем я просил твоей руки.

— Ты знаешь, что я могла тебе дать. Тебе не меньше моего хочется, что бы наш сын стал Мастером. Я это знаю.

— Мне хотелось. Но сейчас я понимаю, какой грех взял на душу тогда. Возможно, Мастер и не вмешивается из-за этого? Он ведь не выбирал нашего сына?