Хозяин волчьей стаи

— Катя… — Брат тяжело вздохнув, провел рукой по лицу. — Насть, физически она почти в норме. Врачи хотят ещё немного понаблюдать, получить ещё какие — то анализы… но, в общем и целом — как мне сказал Сергей Леонидович, состояние удовлетворительное. Меня другое беспокоит: она всё время плачет. А я… у меня руки опускаются: не уберёг её, не уберёг наших детей. Проворонил своё счастье.

Прислонившись к стене, Андрей спрятал лицо в раскрытой ладони. Брат плакал.

— Я просто не знаю, что делать. Она…. Она не хочет меня видеть. Гонит.

— Это от боли, — ответила я. — Кате больно, и она боится, что может стать ещё больнее.

— Куда уж ещё больнее? — рыкнул брат. Я пожала плечами.

— Она винит себя — и не может с этим жить. А если уж ты станешь её винить в произошедшем…

— Ты что? — удивился Андрей. — Как я могу винить свою девочку? Это ведь моя обязанность — защищать, оберегать…Это ведь я не справился.

— А ты ей это говорил? — тихо спросила я, и брат мгновенно посерел лицом.

— Ты считаешь??? — Андрей не договорил, но я и так поняла, что он имеет в виду. Тяжело вздохнув, кивнула.

— Поговори с ней откровенно, признайся в своих страхах. Увидишь — её ответы тебя удивят.

Андрей порывисто обнял меня, ласково погладив по волосам.

— Чтобы я без тебя делал, мелкая? — тихо спросил он. — Уже и себя бы потерял…

— А что бы без тебя делала я? Росла в детдоме?

— Не говори ерунды, мелкая.

Я улыбнулась. Старое домашнее прозвище. Пока у меня есть брат, всё не ведь плохо, а?

А потом пришло простое осознание того, что жизнь, чтобы не случилось, несмотря на все беды и горести, катится своим чередом. Иногда мы спотыкаемся, даже падаем, но невозможно пролежать целую жизнь «пассивной тушкой» в этом колесе… Надо вставать, подниматься и снова прыгать в гущу событий.

Я засыпала, глядя на книжные полки, где ещё стояли сказки, которые я привезла с собой с родительской квартиры. Моя детская комната… и не моя уже. Я ведь попрощалась с ней в прошлый раз. Сцепив зубы, чтобы не заплакать, я призналась сама себе, наконец, в том, о чём избегала думать целый день: в собственном эгоизме. Мне было настолько больно от предательства Баева, что я словно эмоционально оглохла, поставив барьер между собой и остальным миром. Брат меня врачевал. А я…

А я вредила брату. Я только сейчас это поняла, пытаясь отрегулировать свет настольной лампы. Спать без света я почему-то боялась, а со светом… а со светом страх хоть и уходил, зато приходили мысли и бессонница. Нелегкий выбор.

Я мешала брату, заставляла его делить время, так необходимое для его пары, ещё и на меня. Андрей не мог мне отказать в этом, и в результате страдала Катя, страдал он сам. А я упивалась собственным горем.

Катя не хотела его видеть — гнала, но я была уверена в своём братишке — не будь на его шее дополнительного ярма, не уходил бы он так просто из больницы, не поговорив со своей женой. Настырности и упорности Андрея можно только позавидовать. А значит…

Пора взрослеть, Настя, — усмехнулась я, пробормотав фразу, которую мне на протяжении последних недель так часто повторяли оборотни. — И пора учиться жить самостоятельно.

Проснулась я поздно, и в отвратительном настроении. Даже от омлета отказалась, чем удивила Андрея. Он — то знал, как я люблю поесть с утра.

— Я к Кате в больницу. Посидишь дома одна, ничего? — спросил Андрей.

— Всё в порядке, — кивнула я. — Езжай.

— Только не выходи никуда… — охрана расставлена по периметру, — честно предупредил брат.

— Это он меня караулит, чтобы не сбежала? — съёрничала я, за что получила удивлённое — протяжное от Андрея.

— Сбежала? — О чем ты, Настя?

Я махнула рукой.

— Езжай к Кате, она, поди, заждалась.

Брат кивнул.

— Вечером вместе поедем. Вам тоже надо поговорить. И пусть это будет на чужой территории, чтобы стены не копили. — Андрей порывисто меня обнял. — Я знаю, что тебе пришлось пережить….

— Откуда? — опешила я, испугавшись, что брат сейчас начнёт говорить про «тайную комнату». Я не была к этому готова, не в тот момент.

— Когда ты объявилась на парковке, я был не в себе… но тебя я помню… Синяки на лице, сломанную искалеченную руку. Сколько времени порошок блокировал твои силы?

— Около двух часов, — ответила я, расслабившись. Андрей имел в виду только синяки, а не тот позор, что мне пришлось пережить…

Сжав челюсти, я запретила себе об этом вспоминать. Не хочет меня как пару — не надо; хочет других женщин — неволить не стану…

— Ты всё сильнее пахнешь оборотнем, — невпопад признался Андрей.

— Я же должна пахнуть Баевым, — удивилась я. — Разве не так?

— Ты и пахнешь… но если раньше ты просто переняла его запах, то теперь трансформировала, пропустила через себя…. То ли твоя волчица становится сильнее, то ли ваша связь укрепляется.

И тут я ухмыльнулась. Зло.

— А скажи-ка мне, о мой единственный, но тем не менее старший и мудрый брат, когда ты должен был мне сообщить, что Баев — моя истинная пара.

Андрей вздрогнул и мгновенно побелел.

— Настя, пожалуйста.