Хозяин земли русской? Самодержавие и бюрократия в эпоху модерна

Вернувшись в Москву, Шипов в первую очередь рассказал о случившемся членам губернской управы. 18 июля он встретился с председателями земских управ и гласными. Шипов прекрасно понимал, что съезд в данных условиях провести невозможно, а все же следовало сообщить земцам о состоявшихся беседах и узнать их точку зрения. Присутствовавшие распределили между собой губернии, с которыми они обещали связаться по этому вопросу. Шипов также разослал письма хорошо знакомым земским деятелям, в которых пересказывал содержание своей беседы с Плеве и просил последовать совету министра. «Мне представляется несомненным, что если даже все то, что говорилось ими (В. К. Плеве и С. Ю. Витте. – К. С.) об участии общества в государственной жизни, не соответствует их искренним взглядам, однако они не видят возможности идти прежним курсом, и если постройка моста через пропасть, отделяющую правительство от общества, и не составляет их искреннего желания, тем не менее они постройку этого моста признают неизбежной, чтобы самим не свалиться в эту пропасть, – писал Д. Н. Шипов М. А. Стаховичу 20 июля 1902 г. – Земству эту перемену необходимо принять во внимание, и, думается мне, следует выполнить указания Плеве, т. е. постараться, чтобы в ближайшем по крайней мере будущем земскими людьми нигде не возбуждались вопросы политического характера, под которыми в данное время понимаются вопросы о выборном представительстве в центральных учреждениях… а также открыто не ставить вопросов, имеющих целью объединить деятельность всех земских губерний».

В земских кругах к беседе Д. Н. Шипова и В. К. Плеве отнеслись со всей серьезностью. «Во всяком случае, такие переговоры министра внутренних дел с представителем земских учреждений являются знаменательным фактом – это что-то вроде договора, совершенно не свойственного министрам самодержавия, привычным лишь к приемам грубой расправы», – говорилось в письме Н. Н. Львова П. Б. Струве от 11 сентября 1902 г. При этом, согласно Львову, земство в данном случае раскололось. Одни, подобно Д. Н. Шипову, говорили о необходимости пойти на определенные уступки, рассчитывая на ответные шаги со стороны правительства. Другие видели в предложении В. К. Плеве ловушку и начало «земской зубатовщины». Но даже многие скептики «готовы в настоящее время смолкнуть в расчете, что раз только состоится съезд представителей губернских управ, то один этот факт сам по себе явится столь важным событием в жизни земства, что он неминуемо повлечет за собою такие последствия, которые трудно себе представить в настоящее время. При всеобщем возбуждении министру ни в коем случае не удастся втиснуть земство в сферу одной хозяйственной деятельности, хотя бы в расширенных размерах». Таким образом, земцы в большинстве своем так или иначе рассчитывали на партнерские отношения с властью.

Однако надежды на компромисс с могущественным министром быстро таяли. В июне 1902 г. Плеве испросил у императора право отменить земские статические обследования в некоторых губерниях, так как видел в земских статистиках революционных агитаторов. 20 июля Плеве запретил обсуждение на земских собраниях докладов председателей и членов управ, внесенных в виттевское Особое совещание по нуждам сельскохозяйственной промышленности (о котором речь была выше). Очевидно министр опасался единовременного возбуждения однотипных ходатайств о привлечении выборных представителей земств к работе в этом совещании. В московский комитет по нуждам сельскохозяйственной промышленности губернатор Г. И. Кристи ввел значительное число чиновников, формируя тем самым послушное себе большинство и обессмысливая работу земцев в этом совещании. А в начале сентября Шипов из достоверных источников узнал, что Плеве уговорил Витте дать свое согласие на изъятие оценочного дела из ведения земства. «Да, тяжелое время приходится нам переживать, – писал Шипов Челнокову 18 сентября 1902 г., – и к чему… приведет Россию бессмысленная политика, которую хочет проводить Плеве. Он, очевидно, хочет лавировать, хочет богатство приобрести и невинность соблюсти…»

Впрочем, ненависть общественных деятелей к Плеве была оправданна лишь отчасти. Многие решения принимались не по его воле. Так случилось и с неутверждением А. А. Муханова в должности предводителя черниговского дворянства. Император вопреки сложившейся традиции утвердил второго кандидата, набравшего меньшее число голосов. Плеве дважды просил императора этого не делать, но напрасно. В итоге министру пришлось отвечать за императорское решение. Подчиненные предлагали Плеве дать понять черниговскому дворянству, что эта суровая мера была принята не по его инициативе. Плеве на это отвечал: «Моя обязанность – защищать государя, а не подвергать его нападкам общественности».