Хозяин зеркал

– Неправильный голос. Слишком холодный и ломкий, как у твоего Фроста. У Пугала был не такой. Он был грубый и веселый. Нужны медные.

Кей встал, отряхнул колени от песчинок.

– Я знаю тут неподалеку одну антикварную лавочку. Там продают всякий хлам, натащенный еще Старьевщиками. Пойдем, выберем правильные?

Казалось бы, так естественно согласиться. Сказать «да». Взять его под руку и шагнуть на улицу, в дневной свет и суету городской толпы, и пойти спокойно и гордо. Как будто ничего не произошло. Как будто они просто выросли.

Кей улыбался обезоруживающей, очень милой улыбкой. Джейкоб никогда так не улыбался.

– Ради Пугала?

Он склонил голову к плечу и стоял, ожидая ответа. Вместо ответа Герда распахнула окно, сгребла с подоконника пригоршню снега и снежным комком провела по лбу Кея, стирая краску. Кей сначала отшатнулся, а затем расхохотался:

– Художница! От слова «худо». Это же масло. Вон там тряпка с растворителем.

В пыльном сумраке лавки Герда долго и придирчиво выбирала бубенцы. Сквозь заиндевевшие окна вовсю сверкало солнце. После вчерашней пурги погода разгулялась, и день выдался ясный, кристальный, с легким и веселым морозцем. Солнечные блики скользили по древней, с прозеленью бронзе и потертому бархату, сверкали на тонких нитях золотого шитья и тускло отражались в глазури глиняных свистулек. Морские коньки и змеи, очень похожие на тех, старых. Только краски вылиняли, поблекли. На особой полке стояло несколько старинных медных сосудов, один даже запечатанный. Может быть, там свернулся клубочком и тихо посапывал джинн, а может, валялась высохшая моль. Пахло нафталиновыми шариками и почему-то корицей.

Кей уселся на прилавок и, болтая ногой, общался с лебезившим перед ним продавцом. Речь как раз шла о ду́хах – кажется, Кея интересовал какой-то северный демон, подчиненный печати. Торговец, угодливо согнувшись, бормотал: «Контрабанда, запрещенный товар, большая редкость». Лысина его тоже блестела на солнце, словно начищенная лампа. К беседе Герда прислушивалась вполуха. Гораздо больше ей хотелось узнать, что будет дальше.

Хорошая девушка завершила бы покупку, передала Кею замшевый мешочек с бубенцами, холодно распрощалась бы и отправилась домой. Беда в том, что как раз сегодня Герде не хотелось быть хорошей девушкой. Такое нападало на нее иногда – веселая бесшабашность, когда все нипочем и ничего не жаль. Так было, когда она впервые разделась перед осклабившимся де Вильегасом, и когда она закатила скандал Иенсу, и раньше, в первый, кажется, раз – когда она, нарушив запрет бабушки, выбежала в заросшую орхидеями часть сада. Ничем хорошим приключения обычно не кончались. Они оставляли после себя звон в ушах и чувство легкого похмелья, но сейчас Герда не стала сопротивляться порыву. Ей надо, непременно надо было пройтись по улице под руку с Кеем, пряча ладони в старой муфточке (какое счастье, что там больше нет револьвера!), и чтобы позади катилась длинная белая машина, чтобы дамы и кавалеры оглядывались, а проезжающие паромобили сворачивали в сторону, не смея обрызгать грязью ее старенькие сапожки.

Поэтому, когда Кей предложил проводить ее до дома, Герда не фыркнула и не отвернулась возмущенно, а важно взяла своего спутника под руку и пошла, и все стало, как представлялось, и еще бодро поскрипывал под подошвами снег, а щеки грело уже почти весеннее солнце. Когда они свернули на Триумфальный проспект, проложенный с востока на запад, прямо к подножию Смотровой башни, свет ударил в лицо. Герда зажмурилась, в ее золотисто-рыжих волосах засверкали искры.

– Ты стала красавицей, – тихо и как будто удивленно сказал Кей.

Он вел ее под руку так бережно, словно она и впрямь была первой во всем мире красавицей.

Герда обернулась, все еще щурясь и сдерживая улыбку:

– По-моему, ты должен делать комплименты не мне.

Тонкие брови Кея чуть сдвинулись к переносице.

– Она в комплиментах не нуждается.

Девушка фыркнула:

– Любая женщина нуждается в комплиментах.

– Она – не женщина.

– А кто же?

– Буква.

– Буква? – Герда рассмеялась. – Сам ты – буква. Она тебя, между прочим, любит. Я думала, после того как очнулась. И сегодня ночью думала. Она ведь прибежала на крышу, чтобы спасти тебя…

– Тот самый случай.

Герда остановилась и снизу вверх заглянула Кею в лицо:

– Знаешь, в чем ваша главная беда? Вы крученые. Вывернутые. Беретесь судить о сложном, а не понимаете самых простых вещей. Таких, как любовь или дружба. Ведь все же очень просто. Надо взять друг друга за руки…

– И улететь на воздушном шаре в закат, распевая похабные частушки? Так, что ли?

– Зачем ты? – тихо спросила Герда. – Ты ведь этого на самом деле не думаешь.

– Откуда тебе знать, что я думаю?