Хозяйственная этика мировых религий: Опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм

Для этого нужно позволить себе быть «неисторичным» в том смысле, что этика отдельных религий изображается в систематически более целостном виде, чем она когда-либо была в своем развитии. Необходимо отставить в сторону множество противоречий, существовавших внутри отдельных религий, различных вариантов и ответвлений, чтобы представить важные для нас черты часто в гораздо большей логической завершенности и статичности, чем они были в реальности. Такое упрощение привело бы к исторической «фальши» в том случае, если бы оно осуществлялось произвольно. Однако здесь это не так, по крайней мере с точки зрения замысла. Скорее, здесь в общей конструкции определенной религии постоянно подчеркиваются черты, которые были определяющими для формирования практического способа ведения жизни, отличного от других религий.[25]

Наконец, прежде чем перейти к самому предмету, необходимо сделать еще несколько замечаний для пояснения часто встречающихся терминологических особенностей.[26]

Развитые религиозные объединения и сообщества относятся к типу союзов господства: они представляют собой «иерократические» союзы, в которых сила господства опирается на монополию даровать спасение или отказывать в нем. Господство, осуществляемое любой властью — светской и религиозной, политической и неполитической — можно рассматривать как отклонение или приближение к нескольким чистым типам, выделяемым посредством того, на какую основу легитимности притязает данное господство. Наши сегодняшние союзы, прежде всего политические, относятся к типу «легального» господства. Это значит, что для обладающего правом приказывать легитимность его приказаний основана на рационально сформулированных — договорных или навязанных — правилах, а легитимация формулировать эти правила — на опять-таки рационально сформулированной или интерпретируемой «конституции». Приказы отдаются не от имени личного авторитета, а от имени безличной нормы, и само приказание, в свою очередь, также есть подчинение норме, а не произвол, милость или привилегия. «Чиновник» является носителем власти приказывать; он никогда не осуществляет ее по своему праву, но всегда получает от безличного «учреждения», от нормативно подчиненной сформулированным правилам специфической совместной жизни людей — определенных или неопределенных, но выявляемых по устойчивым признакам. «Компетенция», т. e. предметно выделенная область объектов возможных приказаний, устанавливает сферу его легитимной власти. Иерархия «начальников», к которой он может обратиться «по инстанциям», противостоит «гражданину» или «члену» этого союза. То же происходит и в нынешнем иерократическом союзе — церкви. Пастор или священник имеет свою ясно разграниченную компетенцию, установленную правилами. Это относится и к главе церкви: нынешняя «непогрешимость» есть понятие компетенции, по внутреннему смыслу отличное от того, что ему предшествовало (еще во времена Иннокентия III). Его «служебная сфера» (при «непогрешимости» — в случае выступления «ex cathedra»)[27] так же отделена от «частной», как и у политических или иных чиновников. Правовое «отделение» чиновника от средств управления (в натуральной или денежной форме) осуществлено в сфере политических и иерократических союзов точно так же, как «отделение» рабочего от средств производства в капиталистической экономике: они полностью параллельны друг другу.

В развитой форме все это — специфически современное явление, хотя его зачатки встречаются гораздо раньше. В прошлом существовали другие основания легитимного господства, которые в рудиментарной форме встречаются даже сегодня. Попытаемся кратко описать их терминологически.