Хозяйственная этика мировых религий: Опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм

Чтобы понять общее политическое положение книжников, нужно вспомнить силы, с которыми им приходилось бороться. Пока мы не затрагиваем ереси, о которых поговорим позже. В раннее время их главными противниками были «великие семьи» феодальной эпохи, которые стремились удержать за собой монопольное право занимать должности. Им пришлось смириться с требованиями патримониализма и с превосходством грамотности и искать пути и средства, чтобы благодаря императорской милости проложить дорогу своим сыновьям. Далее книжники боролись с капиталистическими покупателями должностей — этим естественным следствием сословной нивелировки и денежного характера финансов. Здесь их успех не был постоянным и абсолютным, а лишь относительным, поскольку вплоть до последнего времени в случае военной необходимости единственным способом финансирования нуждавшегося в средствах центрального управления становилась распродажа кормлений. Затем они противостояли рационалистической заинтересованности управления в профессиональном чиновничестве. Проявившись уже в 601 году при Вэнь-ди, она праздновала свой короткий триумф в ю68 году при Ван Аньши, когда возникла необходимость вести оборонительные войны. Однако традиция победила вновь, на сей раз — окончательно.

Оставался лишь один постоянный враг — султанизм и поддерживавшие его евнухи[337] как результат влияния гарема, к которому конфуцианцы относились с глубочайшим подозрением. Без учета этой борьбы китайская история часто остается непонятной.

Эта начавшаяся еще при Шихуан-ди борьба продолжалась две тысячи лет при всех династиях. Энергичные правители постоянно пытались с помощью евнухов и плебейских выскочек ликвидировать зависимость от знатного образованного слоя книжников. Многим книжникам, выступавшим против этой формы абсолютизма, пришлось отдать свои жизни в борьбе за власть своего сословия. Однако в долгосрочной перспективе всегда побеждали книжники.[338] В случае любой засухи, наводнения, солнечного затмения или поражения власть немедленно возвращалась в их руки, поскольку любое опасное событие воспринималось как следствие нарушения традиции и отказа от классического ведения жизни, хранителем которого были книжники, представленные цензорами и «академией Ханьлинь». Во всех подобных случаях им дозволялось «свободное высказывание», трон запрашивал у них консультации, и результат был всегда один и тот же: отказ от неклассической формы правления, убийство или изгнание евнухов, возвращение форм жизни в классическую схему, короче говоря: выполнение требований книжников. Из-за характера престолонаследия опасность правления гарема была действительно велика: временами было почти правилом, что несовершеннолетний император находится под женской опекой. Даже последняя императрица-регентша пыталась править с помощью евнухов.[339] Здесь мы не можем затрагивать роль даосов и буддистов в этой борьбе, проходящей через всю китайскую историю, а также то, почему и в какой мере они были естественными союзниками евнухов, а в какой — ситуативными. Скорее мимоходом можно заметить, что астрология также рассматривалась (по крайней мере современным конфуцианством) как неклассическое суеверие[340] и как конкурент единственно значимой для правления харизмы императорского дао. Определяющую роль в этом, видимо, играла ведомственная конкуренция между академией Ханьлинь и коллегией астрологов,[341] а также, вероятно, иезуитское происхождение астрономических измерительных инструментов.

По убеждению конфуцианцев, все несчастья были из-за веры евнухов в магию. В своем меморандуме 1901 года Tao Mo обвиняет императрицу в том, что по ее вине в 1875 году был устранен законный наследник престола, несмотря на протест цензоров, за который заплатил своим самоубийством цензор У Кэду. Мужественная красота отличает этот меморандум в адрес регентши, как и его письмо к сыну.[342] В глубине и чистоте его убеждений не остается никаких сомнений. Влиянию евнухов также следует приписать веру императрицы и многочисленных принцев в магическую благодать «боксеров», которой объяснялась вся ее политика.[343] Лежа на смертном одре, эта величественная женщина дала такой совет: 1) больше никогда не допускать бабу к власти в Китае; 2) навсегда отменить институт евнухов.[344]

Если данное сообщение верно, то ее пожелание сбылось, хотя и не так, как она себе представляла. Однако не стоит сомневаться в том, что для истинного конфуцианца все произошедшее за это время, прежде всего — «революция» и свержение династии, лишь подтверждает правильность веры в значимость харизмы классической добродетели правителя и получит соответствующую оценку в случае (невероятной, но возможной) конфуцианской реставрации.