Хозяйственная этика мировых религий: Опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм

Радикальная концентрация на богоугодных целях, безоговорочно практический рационализм аскетической этики, методическая концепция делового управления предприятием, отвращение к нелегальному политическому, колониальному, разбойническому и монопольному капитализму, основанному на государевой и людской милости, которому противопоставляются трезвая строгая легальность и контролируемая рациональная энергия повседневного ведения дел; рациональное предпочтение, отдаваемое технически наилучшему пути, практической надежности и целесообразности вместо традиционалистской радости старых ремесленников от совершенства навыков и красоты изделия — таковы неизбежные «этические» качества специфически современного капиталистического предпринимателя и специфическая готовность благочестивого работника к труду. Этот безоговорочный, религиозно систематизированный утилитаризм, который свойственным для всякой рационализированной аскезы образом практикуется «в миру» и при этом остается не «от мира сего», способствовал появлению у индивидов выдающихся рациональных свойств и «духа» профессионализма. Это было невозможно в рамках конфуцианства и его приспособленного к миру ведения жизни — хотя и рационального, но детерминированного извне, а не изнутри, как в пуританизме. Это различие показывает нам, что простая трезвость и бережливость даже в соединении с «жаждой наживы» и почитанием богатства были еще очень далеки от «капиталистического духа» в смысле специфически современного экономического профессионализма и не могли породить его. Типичный конфуцианец использовал собственные и семейные накопления, чтобы получить книжное образование, подготовиться к экзаменам и тем самым обеспечить себе существование в качестве члена знатного сословия. А типичный пуританин зарабатывал много, тратил мало и вновь вкладывал заработанное — в соответствии с аскетическим императивом бережливости — в качестве капитала в рациональные капиталистические предприятия. «Рационализм» был характерен для духа обеих этик — таков наш второй вывод. Но только надмирно ориентированная пуританская рациональная этика привела к возникновению мирского экономического рационализма, причем именно потому, что сам мирской труд ее совершенно не интересовал, а лишь выражал стремление к трансцендентной цели. Мир достался ей, поскольку она, в соответствии с заповедями, «стремилась лишь к своему Господу и его справедливости». Именно в этом заключается принципиальное различие этих двух видов «рационализма». Конфуцианский рационализм означал рациональное приспособление к миру, а пуританский — рациональное овладение миром. Пуритане, как и конфуцианцы, были «трезвы». Однако рациональная трезвость пуритан основывалась на мощном пафосе, полностью отсутствовавшем в конфуцианстве — том самом пафосе, что вдохновлял монашество Запада. Неприятие мира в западной аскезе было неразрывно связано со стремлением овладеть миром, поскольку от имени надмирного бога требования выдвигались как к монахам, так и — в измененной и смягченной форме — к миру. Ничто не противоречит конфуцианскому идеалу благородства так, как идея «профессионального призвания». «Княжеский муж» был эстетической ценностью, а не «инструментом» бога. Именно таким инструментом хотел быть подлинный христианин, практиковавший аскезу в миру или вне его. Только в этом он видел свое достоинство и именно поэтому стал удобным инструментом для рационального изменения и овладения миром.