Хозяйственные истории

— Вы только п-посмотрите, что он д-делает, упырь п-проклятый.

Да, счеты были основательно погнуты и, кажется, местами покусаны, или мне это показалось. Было бы даже жаль этого тщедушного и всеми обиженного человека, если бы я не видела его за исполнением своих профессиональных обязанностей. Но это совершенно другая история, и мы к ней еще вернемся…

— Пойду, поговорю с ним, — я деликатно отодвинула от себя протянутые счеты, — А вы сходите на кухню, водички попейте. Счеты мы вам новые купим.

— На какие же это деньги купим? — начал возмущаться прижимистый казначей.

— Господин Гальяно купит, — успокоила я его.

— Тогда ладно…

Проводив взглядом худую долговязую фигуру господина Саржо, пока она не скрылась за поворотом, я взялась за ручку двери. За стеной подозрительно грохотало, слышались тяжелые шаги и отдельные восклицания. Полнейшее ощущение, будто ты дрессировщик перед клеткой с диким зверем. Ну, что ж, не трусить!

Я резко открыла дверь и предусмотрительно пригнулась. Не сделай я этого, то получила бы чернильницей в свое не шибко распрекрасное, но от этого не менее дорогое личико. Убедившись, что больше письменные принадлежности в воздухе не летают, я распрямилась. Господин Гальяно был страшен в гневе, но выглядел при этом примерно как красный усатый бык в панталонах — мне смешно, а другие шарахаются. Повисла театральная пауза.

Не знаю, как лучше было бы вести себя в сложившейся ситуации, но при общении с дворецким я обычно предпочитала холодную вежливую чопорность, хотя бы для контраста. Не скажу, что метод успешный, но бушевать с ним на равных у меня не хватало темперамента. Поэтому, скорее волшебные гномики приведут в порядок королевский сад, нежели я сейчас заговорю первая. Во-первых, мой отец младший лорд, а во-вторых, я женщина и здороваться первой не обязана, тем более в такой момент. Ну, и в-третьих, как бы это не было ему неприятно осознавать, теперь господин Гальяно находится у меня в подчинении.

Итак, я ждала, наблюдая за изумительными переливами цвета на лице дворецкого. Сначала он покраснел еще сильнее (я даже испугалась, что скоро он сольется с бордовыми обоями), но затем, видимо, в голову ему пришла какая-то гениальная мысль, и цвет его кожи стал стремительно приближаться к общечеловеческому.

— Добрый день, леди Николетта, — дворецкий не только поздоровался, но еще и выдавил из себя вялую улыбку. Я была, мягко говоря, поражена столь резкой перемене.

— По Вашему поведению не заметно, что он добрый, — я все же не удержалась от шпильки.

— Это все от перенапряжения, дел-то последнее время предостаточно, — видимо, господин Гальяно решил сделать вид, что ничего необычного не происходит, да к тому же завести светскую беседу. — Хотя кому я рассказываю, теперь-то Вам как нельзя лучше будет известно обо всех делах во дворце.

Элегантный намек, ничего не скажешь.

— О, так Вы уже слышали, — я сделала круглые глаза. — Для меня это такая неожиданность и честь.

— Примите мои искренние поздравления, — поздравления были настолько "искренними", что господин Гальяно все же не совладал с собой и слегка поморщился. — Если Вам понадобится совет или помощь, Вы всегда можете обратиться ко мне.

— Конечно-конечно, — елейно улыбалась я. — Я всегда знала, что на Вас можно положиться.

— А теперь вынужден откланяться, — дворецкий стал бочком пробираться к двери. — Сами понимаете, дела…

Я дождалась, когда он доберется до выхода:

— Господин Гальяно, а ущерб все же Вам придется возместить.

— Непременно.

— Из своего личного кармана, — добила я.

— А как же иначе, — дворецкий скрылся за дверью.

Я обреченно вздохнула. Не к добру. И поклялась, глаз с него не спускать.

То, что все самое страшное еще только впереди, я поняла, когда спустилась на кухню. Можно бороться против пьянства, лени и явной агрессии, но поделать что-либо с неотвратимо приближающейся к своему логическому концу беременностью я не могла.

— Тетя Кларина, — простонала я умирающим голосом, глядя на огромный живот королевской поварихи. И как только раньше мне удавалось ничего не замечать? Кларина, конечно, женщина в теле, но моей слепоте не было оправдания.

— Привет, Ники. Разве отец тебе не говорил, что через неделю я оставляю работу? — Кларина безмятежно улыбалась, а я безвозвратно теряла нервные клетки.

— Ни слова, — вот уж не думала, что так скоро буду готова отдать медальон управляющего, только бы избавиться от всей этой ответственности.

— И, значит, наверняка, не удосужился подобрать мне замену, — вздохнула повариха и тяжело села на стул. Месяц восьмой-девятый машинально отметила я и совсем приуныла, — Ох уж, эти мужчины, умудряются не замечать совершенно очевидных вещей.

Я проскулила что-то неразборчивое в ответ, носком туфли подтянула к себе трехногую табуретку и тоже села, скорбно положив подбородок на край стола. Я всегда любила бывать на кухне, особенно в такое время, как сейчас, когда обед только-только закончился, а готовить ужин еще не начинали. Поваров на кухне было мало, а те, что оставались, готовили безо всякой спешки. Но сегодня было как-то тоскливо.