Храбр

– Печенеги разбежались. Ростовский князь никак не может их поймать. В степи земля сухая, дорога чистая. Если не будет дождя. А вы так прямо из Новгорода и идете?

«Братия» даже ухом не повела. Будто не Илья Урманин спрашивал.

За всех ответил Дионисий:

– Они в Киеве отдохнули немного, оделись. Видишь, калики новые какие.

«Братия» по-прежнему стояла молча и вроде даже с ноги на ногу не переминалась. С высоты седла Миколе видны были из-под клобуков только упрямые крепкие подбородки. Да кое у кого выбивались наружу пряди волос, пшеничные, соловые, белесые.

– В Иерусалим, значит, – протянул Илья. – В самый-самый Иерусалим?

– Ага. Сначала на гору Афон и к святым местам Константинополя, а дальше с божьей помощью в Иерусалим.

Сейчас Илья, как добрый христианин, должен был дать монаху денег – ради пропитания в пути и на то, чтобы тот поставил за него свечку.

– Ну, увидимся, Денис, – сказал Илья. Дружески хлопнул монаха по пузу, взобрался в седло. И тронул кобылу.

– Да благословит тебя Господь! – воскликнул Дионисий с явным облегчением.

– Ага, – Илья, не оборачиваясь, перекрестился.

Они уже порядком отъехали от места встречи, когда Микола спросил:

– Дядя, а дядя, куда гоним-то? Давай уж тогда и вправду гнать.

Илья все не мог выбрать, то ли пустить кобылу рысью, то ли ограничиться быстрым шагом.

– Не видишь – думаю!

Илья закрыл глаза, вспоминая в подробностях, как стояла перед ним «братия». Чистая одежда. На ногах едва хоженые калиги – Дионисий смешно называл их «калики» – высокие кожаные чулки и сандалии с обвязкой под колено, удобная обувь для дороги. Посохи, на редкость щедро окованные железом, очень прочные и совсем новые: как ни затирай свежее дерево, сразу оно не состарится. Прямо не посохи, а готовые древки для рогатин. И переметные сумы, набитые едва вполовину, совсем не к дальнему пути.

Крепкие ноги, широкие плечи, сильные руки.

Но главное – лица. Молодые и смелые.

Не веди «братию» Дионисий, Илья все равно бы спешился – посмотреть. Уж больно стало ему любопытно. Монах вел за собой не просто вольных новгородцев, а людей, сызмальства едавших досыта каждый день. Отпрысков влиятельных торговых родов. У доброй половины «братии» отпечатался на лице дедушка-варяг. В Иерусалим шли дети зажиточных горожан. Молодое купечество. Надежда Новгорода, можно сказать.

При этом – боевой отряд.

Но не дружина.

– Ты их сосчитал? – спросил Илья.

– А?..

– Стыдно.

В Киеве их приняли хорошо – продолжал решать загадку Илья. Это в Киеве, который вот-вот разнесет Новгород на щепу и камушки. Дали им проводником Дениса, еще зимой говорившего, что устал от пешего хода. Не собирался грек больше в Иерусалим, он слаб ногами и одышлив. Чем вообще занимается нынче этот монах?.. Погоди, я же сам подумал: Дениса новгородцам «дали». Дал тот, кто принимал. Митрополит отец Феофил? Да ну.

– Их около тридцати, – неуверенно сказал Микола.

– Сорок ровно. Как раз на великую ладью.

– Дружина малая?! – едва не вскрикнул Микола. – Новгородская? Здесь?

– Какая дружина, ты что. Не дружина. Ловцы.

Они ловцы. Таких не встретишь в Киеве, но в Новгороде, с его вольными порядками, их полным-полно.

Разные города, разные люди. Дети киевских бояр живут обособленно, у каждого своя челядь. И растят из киевлян новых бояр, то есть будущих дружинников и военачальников. А вот отпрыски новгородских купцов как бегали по малолетству стаей, не чинясь, так и продолжают жить, держась вместе. Ведь той же стаей им предстоит ходить обозами водой и сушей. По молодости они помогают отцам, пускаются в собственные предприятия и всячески буянят. Дерутся на торжище, будто простолюдины, кулаками и палками. Шляются вокруг Новгорода, выслеживают лосей, травят волков, медведей валят, похваляясь друг перед другом. Могут учинить небольшой разбой, не столько ради выгоды, сколько для опыта, пригодится в дальних странствиях. Ловят удачу, пока молоды – вот и ловцы.

Двадцатилетние задиры, равно обученные торговать и биться, они, подобно дедам-варягам, носят на поясе весы, мерные гирьки и острые мечи. Отцы не спешат передать сыновьям родовые купеческие дела – именно потому, что сыновья пока еще двадцатилетние задиры. Отцы ждут, когда отпрыски посерьезнеют.

– Ловцы… – протянул Микола. – Знаю, видел. Это новгородские бездельники. Задиры они все пустые.

– Вроде того.

Когда отряд пришел в Киев? Если «братия» отправилась из Новгорода речным путем, по высокой воде, сразу после ледохода, все равно в верховьях Ловати ее ждал хотя бы один волок. Значит, добрались до стольного града несколько дней назад. А если сушей? На конях без обоза? В весеннюю распутицу? Не намного быстрее. Да и кони – слишком дорогое удовольствие. По-любому новгородцы попали в Киев только что. И это не главное. Зачем ловцы шли в стольный град, одним сплоченным отрядом, вот вопрос. К кому. Не к митрополиту ведь! Нужны они ему больно.

– …Но когда ловцов сорок рыл, – заявил Микола, – это сила!

– Надо же! Кто бы мог подумать! – притворно удивился Илья.

– Все надо мной издеваются, – вздохнул Микола.