Храбр

В процессе устной передачи песен вытеснение одного имени или названия другим обычное дело. Такие искажения происходят даже при копировании письменных документов, чего уж хотеть от устных преданий.

Вопрос в том, кто именно стал «заместителем» Добрыни.

Его имя могло вытесниться именем некоего позднейшего деятеля. Например, в первой Новгородской летописи упоминается князь Илья, сын Ярослава Мудрого. «И родися у Ярослава сын Илья и посади в Новгороде и умре. И потом разгневася Ярослав на Коснятина Добрынича и заточи [его]; а сына своего Володимира посади в Новгороде». Переводим на русский. У Ярослава был сын Илья, рано умерший, но успевший поуправлять Новгородом. Это вовсе не безвестный персонаж – в сагах он, под именем Гольти, т.е. ловкого, быстрого, фигурирует рядом с Вальдимаром (Владимиром). Особенно важно, что в летописи упоминается Константин Добрынич, сын Добрыни, приближенный Ярослава, чем-то навлекший его гнев.

Не исключен и обратный путь – замещение имени Добрыни на имя деятеля предшествующей эпохи. Вариант имени Илиаса – Eligas, соответствующий древнерусской форме «Ольг» и народной «Вольга». Олег Вещий? С ума сойти. Представьте себе, возможен и такой расклад. В одном из «проложных» (кратких) житий св. Владимира в рассказе о походе на Херсонес говорится, что Владимир, взяв город, «посла Олга воеводу… в Царьград к царям просити за себе сестры их». Но бессменным воеводой Владимира был Добрыня! Похоже, устные предания, записанные автором жития, уже смешивали Добрыню с Олегом. А ведь Олег традиционно считается «дядькой» и регентом при князе Игоре[5], то есть он выполнял почти те же функции, что Добрыня при Владимире. По некоторым сведениям, Олег – брат жены Рюрика, тогда совпадение Олег-Добрыня полное.

В этой версии есть некое благородное безумие, проливающее новый свет на прозвище Ильи – Муромец. Иоакимовская летопись зовет Олега князем Урманским (т.е. норманнским, а конкретнее – норвежским). А кто у нас Илья? Мравлин, Мравленин, что соответствует полногласным Моровлин, Муравленин. Ряд исследователей считает, что это искажение первоначальных форм «Мурманин», «Урманин».

Искажение, кстати, незначительное и вполне бытовое. Автор этих строк знает человека по прозвищу «Серега Муромский». Его так прозвали в тверской деревне, потому что приехал Сергей из… Правильно, из Мурманска. На Руси Ульф Урманин мог стать Ильей Мурманином не за сотню-другую лет, а в первый же день. Следующий шаг – Илья Муромец.

Так что же, Илья Муромец – Илья Норвежец?! А почему нет? Допустим, что на Добрыню-Илью, «хоробра и нарядна мужа», перенесено из древних песен об Олеге не только имя, но и прозвище, обозначавшее племя, из которого происходили вожди русов. Идея неожиданная, но не противоречащая теории княжеско-дружинного эпического творчества и вполне соответствующая историческим фактам.

Ну, здравствуй, Илья, пришедший издалека.

Кто ты? Гремучая смесь из природного варяга конунга Хельге и урожденного древлянина воеводы Добрыни?

А может, ты действительно Ульф, сын Торвальда Урманина, сына Эрлинга из Стикластадира?

Попробуем взглянуть еще с одной стороны. Холодно и расчетливо.

6. Портрет дяди в старости

«Не сказка-побаска, а жизнь бывала». Былины могут подступать к реальности вплотную, главное – уметь это видеть. Самый характерный пример – первое описание богатырского поединка в Повести временных лет (далее ПВЛ). В 992 году, когда Владимир вернулся из похода на хорватов, с другой стороны Днепра подошли печенеги. По обычаю того времени битву должен был предварять поединок. Через четверть века Мстислав Удалой так же сойдется с Редедей. «Чего ради мы будем губить дружины? Сойдемся биться сами!» А в 992 г. условия назвал князь печенежский: если русский богатырь победит, печенеги на три года откажутся от набегов, если выиграет печенег, Русь на три года будет отдана степнякам на разграбление. Владимир принял эти условия и отправил гонцов искать богатыря, способного биться с печенегом. Утром печенеги выставили поединщика, а Владимир – нет. «И поча тужити Володимер», – сообщает ПВЛ.

Чем не былина? Один в один. Точно так же подходят к стольному Киев-граду былинные Батыги, Калины-Цари и Идолища, требуя поединщика. А у нас, как обычно, драться некому, все сидят по лавкам и дуются на князя, который их чем-то обидел.

В 992 году против печенегов вышел безымянный меньшой сын одного из воинов киевской дружины. Враги покатились от хохота – их поединщик был «превелик зело», а киевлянин «средний телом». Однако русский воин взял да «удави печенезина в руки до смерти». Печенеги в ужасе бежали, Владимир нагнал их и крепко побил.

Но как звали нашего поединщика, оставшегося безымянным в ПВЛ? Народные сказания именуют его Ян Усмошвец, позже – Никита Кожемяка. Он даже не воин, а заурядный киевский ремесленник. Не знатен, не богат, не просит за свой подвиг ничего.

Он четко противопоставлен князю, этот парень из простонародья, выручивший Русь.