Храм

Он улыбнулся в ответ и негромко ответил:

— Привет.

— Ну что, попалась с поличным? С кем ты здесь? — игриво спросил Эрнст.

— Сама по себе, хотя здесь у меня есть друзья.

— Кто же этот Самапо Себе? Имя, похоже, восточное. Какой-нибудь господин из Сиама? Быть может, один из сиамских близнецов, причем наверняка лучший?

— Самапо Себе — это фирма «Балтийские туристские лагеря», которой этот лагерь принадлежит. На август я устроилась к Самапо Себе руководительницей лагеря. В конце августа я уезжаю в Гамбург.

— Может, завтра увидимся, если ты придешь сюда купаться, — сказал Пол.

— Извини, что приходится напоминать тебе, но на это нет ни малейшего шанса, — резко сказал Эрнст. — Похоже, ты забыл, что весь завтрашний день отнимет у нас поездка к Алерихам. А потом, вечером, ты, как я понимаю, должен возвращаться в Гамбург. Разве ты сам на этом не настаивал?

— Придется искупаться на рассвете, — произнесла Ирми голосом, мягким как перышко, едва коснувшееся щеки Пола.

— Тогда прощай, увидимся в Гамбурге, — сказал Эрнст и отвернулся.

На прощальную улыбку Пола Ирми ответила таким взглядом поверх удаляющейся фигуры Эрнста, словно свечой подала поверх невидимой сетки бадминтонный волан. Потом, уже почти в кромешной темноте, Эрнст с Полом зашагали обратно в гостиницу.

Не успели они отойти на значительное расстояние, как услышали доносящуюся из чащи соснового бора стрельбу, беспорядочные выстрелы.

— Что это? — спросил Пол.

— Юные недоумки, — нарочито небрежным тоном ответил Эрнст.

— Кого ты называешь юными недоумками?

— Они себя называют «Снайперами», — сказал Эрнст.

— В кого же их снайперские выстрелы направлены? — шутливо спросил Пол.

Эрнст заговорил серьезно.

— Боюсь, в Германии еще остались некоторые представители довоенного поколения, не осознающие, что война и в самом деле проиграна, что Германия потерпела поражение от союзников. Они считают, что немецким патриотам нанесли предательский удар в спину непатриотически настроенные евреи из международных финансовых кругов. К реакционерам, которые так считают, тянутся молодые авантюристы, головорезы, вроде тех, что стреляют сейчас там, в темноте.

— Но разве им не запрещено иметь огнестрельное оружие?

— Ну, этого никто толком не знает. Они объединяются в так называемые клубы, где учатся стрелять. Поскольку новая конституция Веймарской республики весьма либеральна, этим клубам разрешено превращаться в то, что равносильно неофициальным армиям. Им, похоже, разрешено заниматься самой настоящей военной подготовкой. Они строят планы великого пробуждения Германии, когда она возродится, дабы отомстить за себя и уничтожить своих врагов.

— Когда же это произойдет?

— Думаю, никогда. Республика слишком устойчива, да и немецкий народ настроен против войны, слишком много он потерял в той, последней. Народ восстал против милитаристов и реакционеров вроде Иоахимова дяди, генерала Ленца. К тому же французы с англичанами никогда не допустят существования милитаристской Германии.

В кромешной тьме прозвучала еще одна очередь винтовочного огня.

— Это и вправду все несерьезно? — спросил Пол.

— Ну, я бы так не сказал. Это угроза стабильности.

— Почему?

— Потому что они совершают политические убийства и к тому же апеллируют к самым гнусным предрассудкам некоторых немцев, — (слова «некоторых немцев» Эрнст произнес почти так, точно считал немцев иностранцами), — таким, например, как антисемитизм.

— Кого же они убили?

— Вальтера Ратенау, еврейского финансиста и либерального политика — великого человека, который был очень нужен Германии. Но давай не будем сегодня о них говорить, — вздрогнув и негромко, нервно рассмеявшись, сказал он. — Не хочу, чтобы они испортили нам выходные.