Храм

Друг, чьего опоздания ждешь, всегда приходит еще позже, чем ты ожидал. Он превышает кредит времени, который ты ему выделил. Однако, в тот самый момент, когда терпение твое иссякает и ты готов покинуть условленное место встречи, он появляется — и тогда чувство радости и облегчения при виде него сводит на нет все превышение кредита, и вы обнимаетесь.

Иоахим появился через три четверти часа после того, как Пол это написал, дав Полу время вспомнить, как он ждал его три года назад возле кельнской гостиницы, куда Иоахим зашел, чтобы поискать вероятные адреса Курта Гроте, мальчишки, с которым они познакомились в Schwimmbad.

Иоахим взял руку Пола в свою и приветствовал его так сердечно, что промежуток ожидания (не час, а три года — с сентября двадцать девятого до ноября тридцать второго) в тот же миг показался заполненным.

Иоахим сказал:

— Пол! Похоже, ты стал бледнее, правда, нынче зима. — Потом, пристально на него посмотрев: — Кажется, лицо у тебя округлилось. Ты что, стал так чудовищно много есть?

Его же лицо ничуть, казалось, не изменилось, разве что прибавилось, возможно, немного морщин. Лицо Иоахима было таким же загорелым, как летом, но это могло объясняться употреблением пудры, имитирующей загар.

В вегетарианском ресторане с его деревянными столами царила приятная атмосфера легкости и беззаботности, царил дух преданности здоровой пище. Иоахим заказал ореховые котлеты и десерт из свежих фруктов, Пол — омлет и салат.

— Я опоздал, — сказал Иоахим, и не подумав, однако, извиниться, — потому что все утро провел за самым дурацким из всех возможные занятий. Сущий идиотизм!

— Чем же ты занимался?

— Ну, сегодня у нас в Германии выборы, и я вроде бы обязан голосовать, а поскольку в политике я ничего не смыслю, я все утро читал программы пятнадцати политических партий.

— А их у вас пятнадцать?

— Гораздо больше — всего, по-моему, тридцать семь.

— Откуда их столько?

— Все из-за дивной системы, которая существует у нас в Веймарской республике.

— Что это за система?

— Точно не знаю, как она называется, но, как следствие ее, каждый, кто создаст политическую партию, которая сумеет получить во всей Германии одну пятисотую часть голосов всех немецких избирателей (кажется, именно таково общее количество парламентских мест в Рейхстаге), может выдвинуть кандидата в Рейхстаг. По-моему, есть даже партия любителей такс.

— За кого же ты будешь голосовать?

— Я на выборы не пойду.

— Почему?

— Ну, я прочел манифесты всех партий и решил, что единственный, который имеет какой-то смысл — это манифест коммунистов.

— В таком случае, почему же ты не голосуешь за коммунистов?

— Я же торговец. Проголосовать за коммунистов — значит проголосовать против собственного существования. К тому же коммунисты не смогли бы терпимо относиться к такому человеку, как я — к человеку, который живет ради вещей, не имеющих никакого отношения к политике. Они же считают, что все связано с политикой, что каждый человек либо за них, либо против. А я не хочу жить в таком мире, где каждый мой поступок оценивается как совершенный либо ради политики, либо против нее. Даже будь я согласен с коммунистами во всем остальном, в этом я с ними согласиться не смог бы.

— Я написал стихотворение о нашем путешествии по берегу Рейна, — сказал Пол.

— Стихотворение? О нашем путешествии по берегу Рейна? Я знаю, что у тебя вышла книжка рассказов — мне Эрнст говорил, — но не знал, что ты сейчас пишешь стихи.

Они заказали кофе.

— Вот оно, — сказал Пол и, достав из кармана листок с машинописным текстом, протянул его через стол Иоахиму, который тотчас же принялся читать, держа листок перед собой. Пол наблюдал за тем, как он переводит взгляд из стороны в сторону, читая строки — первую, вторую, третью. Пол, знавший стихотворение наизусть, мог следить за каждой строкой, которую читал Иоахим, как если бы способен был прочесть ее сквозь прозрачную бумагу справа налево в зеркальном отражении. Первые строки были такие:

Каприз Времен, верховный судия,
Не смерть провозглашает, а любовь друзей.
Под куполом небесным, под палящим солнцем
Стоит нагое трио: новый, загорелый немец,
Приказчик-коммунист и англичанин — я.

Пол хотел, чтобы ничто не отвлекало Иоахима. У него возникло желание накричать на посетителей ресторана, заставить их замолчать и перестать так громко стучать ножами и вилками по тарелкам, грызть орехи и жевать хрустящие на желтых от омлета зубах салатные листья. Сам же он, являя собою образец молчаливости и внимательности, смотрел на то, как смотрит на его строчки Иоахим.