Храм фараона

Дорогая дочь, да пошлет тебе Хатор здоровья и счастья. Наш Амани мертв. «Ставящие печать бога» готовят его тело к вечности. Убийцу во время его бегства сожрали крокодилы, причину нападения так и не смогли выяснить. Наша печаль велика. Твой отец думает о заговоре, хотя на это нет никаких указаний. Если бы у меня не было твоих братьев Енама и Мерире, которые мило, хоть и неловко стараются утешать меня, я бы впала в отчаяние. Царь хочет, чтобы ты и дальше оставалась в Фивах и проследила за приготовлением Вечного Жилища для нашего Озириса-Амани. Для меня большое утешение, что мы все однажды увидимся в Закатной стране, и я говорю себе, что Амани просто нас опередил. Будь жива и здрава до тех пор, пока мы увидимся с тобой в Фивах.

Теперь, когда она осталась одна, Мерит дала волю своему горю. Слезы текли у нее по лицу, и она снова и снова бормотала:

— Амани, Амани, любимый маленький брат.

Для Тотмеса, второго жреца Амона, это печальное послание было радостной новостью. Он с трудом овладел собой, чтобы не выказать перед всеми своего триумфа. Торопясь домой, он радостно шептал:

— Благодарение тебе, Амон! Благодарение тебе, Амон! Ты дал нам новую надежду, царь богов!

Тотмес не сомневался, что фараон поймет знак бога и больше не станет противиться его воле. Первым шагом к этому будет назначение Рамозе наследным принцем, а вторым — возвышение Изис-Неферт до Великой Супруги, потому что, как мать наследного принца, она будет стоять рангом выше Нефертари. Терпение, не все сразу, шаг за шагом…

Тем временем стало известно, что Большой храм в скалах на юге должен быть посвящен Амону-Ра из Фив и Ра-Харахте из Она, в то время как для столь могущественного в Мемфисе Пта планируется лишь небольшое культовое сооружение.

«Амон — велик повсюду, — довольно подумал Тотмес, — и если мастер Пиай повлиял на фараона столь благотворно, мы этого не забудем».

Тотмес велел принести себе кувшин вина и отпраздновал радостное послание на свой манер. В конце концов фараон должен понять, где ему искать настоящих друзей, а значит, недалек тот день, когда он, Тотмес, займет место недостойного Небунефа. Второй жрец мрачно улыбнулся. Беки должен будет определиться, на чьей он стороне, потому что одного прилежания недостаточно, чтобы служить Амону, необходимо иметь правильный образ мыслей. Тотмес опустошил целый кувшин вина и задремал, видя блаженные сны о будущем.

Первым чувством Пиайя была горечь от предстоящей разлуки с Мерит. Амани немного для него значил, и его печаль была печалью мужчины, который разделяет ее с любимой. Мерит останется в Фивах, пока он в раскаленном от жары Куше будет превращать скалу в храм. Как Пиай ни любил свое ремесло, в этот момент он проклинал его, он не мог больше представить свою жизнь без Мерит. О бегстве нечего было и думать: рука царя достала бы их повсюду, на юге или на севере, и каждый владыка чужих земель оказал бы любезность фараону, выдав беглецов. Как поведет себя Мерит? Речь сейчас шла только об этом.

Двумя днями позже они встретились в царском дворце и сели обедать на тенистой террасе сада. Пиайю снова пришло в голову, как легко в часы любви находить нежные, безумные, бессвязные слова и как трудно бывает разговаривать друг с другом по-деловому. В неловких словах он попытался выразить свою печаль по поводу смерти Амани, но Мерит резко оборвала его.

— Не пытайся разыгрывать чувства, которых у тебя нет и не может быть. Амани был частью моего детства, для тебя он остается чужим, даже если случайно является братом твоей возлюбленной. Мы говорим теперь не о нем, а о нас.

— Да, — согласился Пиай, — поговорим о нас, о нашей предстоящей разлуке. Мне царь, да будет он жив, здрав и могуч, приказал отправиться в Куш, а ты, я предполагаю, останешься здесь, в Фивах, до прибытия Благого Бога. Я… я не знаю, как мне это выдержать. Два дня без тебя, и я чувствую себя так, как будто сердце вырвали из моей груди…

— А я? — гневно спросила Мерит. — Ты думаешь, я ничего не чувствую? За кого ты меня принимаешь? Ты думаешь, у меня сердце из гранита? Мое тело тоскует по твоему совсем неподобающим для дочери царя образом. Я должна была бы ощущать отвращение к телу простолюдина. Дочь Солнца должна была бы желать лишь принца своей крови — так меня учили, в этой вере я выросла. Но теперь я знаю, что-то не так. Для меня ты — принц.