Храм Фортуны II

Новый прокуратор Иудеи Валерий Грат, назначенный вместо смещенного Руфа, уже несколько дней находился в городе, и его багаж был уже погружен на судно. Грат со своей свитой — секретарями, писцами и другими чиновниками, которыми он собирался заменить старую команду, ждал лишь прибытия Паулина, да еще попутного ветра, чтобы, помолясь и принеся жертву Богам, тронуться в далекий и опасный путь.

Буквально на следующее утро помощник капитана «Минервы» сообщил, что все благоприятствует отплытию, и спустя два часа, после исполнения всех ритуалов, которым суеверные моряки придавали огромное значение, галера вышла из порта Брундизия и взяла курс на юго-восток, к берегам Эпира.

Сабин, которому довелось за последнее время немало попутешествовать по морю, уже не проявлял особого беспокойства. Марк Светоний Паулин зато чувствовал себя куда менее уверенно,

Что ж, римляне никогда не были нацией моряков и, дабы утешить свое самолюбие, просто возвели в культ неприязнь к водной стихии, считая ее одним из признаков цивилизованного человека. Дескать, не то что эти греки или жулики-финикийцы; нормальный, уважающий себя мужчина никак не может сохранять собственное достоинство на вечно прыгающей тонкой дощатой палубе какой-то неустойчивой скорлупки, а потому обязан избегать морских путешествий. Вот и Божественный Август не любил кораблей и ужасно страдал от противной унизительной морской болезни. Другое дело — на суше. Там уж римлянин никому не уступит.

Сабин оглянулся и посмотрел на две массивные, но вместе с тем изящные и подвижные военные триремы, которые следовали за их галерой. Они должны были сопровождать «Минерву» до самой Антиохии и выполняли вовсе не. декоративную функцию, хотя высшие римские чиновники, отправлявшиеся в провинции, имели право на почетный эскорт.

Но главное было не это — в водах, которые предстояло пересечь цезарской галере, обитало несметное множество всевозможных пиратов и разбойников. Им было все равно — напасть ли на жалкую лодчонку нищего рыбака или на официальное судно, везущее проконсула из Рима, были бы шансы на успех. Вот почему конвой трирем был просто необходим — один вид грозных морских бойцов мог отпугнуть самых отчаянных сорвиголов и никто не решился бы бросить вызов могучему римскому флоту.

Отвернувшись, Сабин снова задумался об Эмилии. Она обещала ждать его и молиться за успех. Какая она красивая! И такая веселая. И нежная. Трибун не был повесой, но всегда мечтал именно о такой девушке. О Боги, как им будет хорошо вдвоем!

Но еще так долго ждать... И кто знает, что подстерегает его впереди? Он ведь едет за золотом, которое каждый считает своим, и за которое каждый готов другому глотку перегрызть. Как глупо... Но что поделаешь — золото правит миром. Видимо, такова воля Богов.

— Господин, — раздался позади трибуна негромкий чуть хриплый голос. — Обед готов.

Сабин обернулся.

— А, Феликс, — сказал он. — Уже управился? Молодец, Зря ты посвятил свою жизнь разбою. Из тебя вышел бы прекрасный слуга.

Бывший пират невесело усмехнулся.

— Спасибо, — сказал он. — Но я бы уж лучше предпочел, чтобы меня прибили к кресту, чем всю жизнь прислуживать кому-то. Даже тебе, господин, при всей моей благодарности...

— Ладно, не обижайся, — примирительно сказал Сабин. — Я понимаю, что человек, который умеет держать в руках меч, никогда не променяет его на стилос или опахало раба. Не волнуйся, как только мы сойдем на берег, я найму пару человек для себя и для Паулина. Пока же придется потерпеть. Мы не могли взять слуг из Рима — приказ цезаря.

— Я понимаю, — ответил Феликс. — Прости, господин, но у тебя, кажется, был неплохой слуга. Помнишь, когда ты спас меня от петли, с тобой был такой черноволосый парень...

— Да, Корникс, — задумчиво произнес Сабин. — Где-то он теперь, бродяга? Покинул меня и возжелал вернуться в свою родную Галлию, чтобы обзавестись хозяйством и создать семью. Кочевую жизнь он никогда не любил. Что ж, я дал ему немного денег и отпустил. Надеюсь, он хорошо устроился. Ладно, пойдем, пора уже перекусить.

Да, бывший пират и разбойник Феликс путешествовал теперь вместе с Сабином. Когда трибун доложил цезарю о происках парфян и их контактах со шкипером Никомедом, Тиберий нахмурился и покачал головой.

— Это плохо, — буркнул он. — Уж слишком быстро они проведали. Ладно, делать нечего, все равно вы должны выполнить задание. А что делать с этим... Феликсом, ума не приложу? Что посоветуешь, трибун?

— Жду твоего приказа, цезарь, — дисциплинированно ответил Сабин. — Хочу только напомнить, что он рисковал жизнью, чтобы оказать нам важную услугу.

— Да, да, — нетерпеливо бросил Тиберий и задумался. — Что ж, — сказал он после паузы, — разумнее всего было бы, конечно, отправить его в тюрьму или вообще... Но ведь это я подарил ему жизнь и негоже теперь было бы забирать ее обратно. Хорошо, возьмешь его с собой. Пусть будет вашим телохранителем, что ли... Кажется, он неплохо умеет обращаться с оружием. Но смотри, отвечаешь за него головой.

— Да, господин, — радостно ответил трибун. — Я понял. Спасибо.