Храм Фортуны II

«Наверное, привел своего родственничка подкормиться за чужой счет. Как бы не так, любезный. У меня такие номера не проходят», — подумал Никомед, но тут же решил подождать и конкретно выяснить, что же будут делать нарушители трудовой дисциплины, ярым блюстителем которой Никомед сделался с некоторых пор.

Он навострил свои большие уши и от первых же слов, услышанных из чужого разговора, у него похолодело в животе,

— Я пришел от хозяина, — говорил смуглый мужчина. — Ты понимаешь, от кого?

— Конечно, — ответил египтянин. — Я давно ждал этого момента.

— Хорошо, — сказал смуглый. — Но хозяин еще приказал передать, чтобы ты не вздумал выкинуть какой-нибудь фокус. Иначе тебя разрежут на куски и скормят муренам в его пруду.

— Пусть твой достойный господин не беспокоится, — процедил сквозь зубы египтянин. — У меня у самого есть веские причины желать смерти Германику, так что тут наши интересы совпадают.

— И какие же это причины? — подозрительно спросил посланец Вонона.

— Еще не так давно я был слугой одного римского патриция, — объяснил египтянин. — Он служил при штабе Германика на Рене. И вот так получилось, что мой хозяин, да и я тоже, опасаемся, как бы Германик не узнал об одном деле, к которому мы оба были причастны. Так что для всех нас лучше, если наследник цезаря умрет.

— Понятно, — сказал смуглый. — Что ж, надеюсь ты нас не подведешь. Вот, возьми. Это яд. Будешь подсыпать его постепенно...

Никомед чувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. Эти проклятые азиаты собираются убить Германика? Убить наследника цезаря? Убить единственного порядочного римлянина, известного Никомеду? Какой ужас! Это же невозможно!

Грек недоверчиво покачал головой. Но нет, он не ослышался. Смуглый мужчина продолжал подробно наставлять египтянина, как тот должен использовать яд. Каллон — ибо это был он — согласно кивал.

Никомед недолго колебался. Решено, он немедленно поспешит к Германику и обо всем ему сообщит. Он не допустит, чтобы погиб человек, который спас ему жизнь.

Шкипер едва не прослезился от собственного благородства, но тут же перешел к более практичным вещам.

Ведь и награда, которой его удостоит спасенный, будет наверняка не маленькой. А самое главное — Никомед навсегда останется другом такого человека, как Германик. Да его сама Ливия боится! И плевать теперь хотел Никомед на всех и вся.

«Я ему и про Сеяна расскажу, — злорадно подумал грек. — Пусть все знает. За ним я буду как за каменной стеной».

В избытке чувств бедняга совсем позабыл об осторожности, сделал неловкое движение, и кувшин, в котором ранее было вино, со звоном покатился по каменному полу.

В долю секунды оценив ситуацию, шкипер метнулся к запасному выходу, но Каллон и смуглый мужчина заметили его и бросились в погоню. Они не могли позволить ему уйти. Это прекрасно понимали все трое.

Счастье Никомеда оказалось недолговечным — он зацепился за какую-то утварь и полетел на пол в трех шагах от спасительной двери. На него тут же навалились два тела; грек почувствовал, как на голову ему надевают мешок, а в запястья впивается веревка.

* * *

Выпив изрядное количество вина, Пизон несколько приободрился и уже не с таким пессимизмом смотрел в будущее. Вонон одобрительно похлопывал его по плечу и ободряюще улыбался. Мужчина, который скрывал свое лицо, сидел молча, вина не пил и все время растирал рукой грудь, словно она у него болела.

— Итак, мы договорились, — сказал армянин. — Сейчас придет мой человек и мы уточним детали. А вот и он...

В дверь просунулась голова смуглого мужчины с усами.

— Господин... — начал он.

— Как, все в порядке? — нетерпеливо спросил Вонон.

— Да, — замялся мужчина, — но возникли сложности.

— Какие сложности? — рявкнул армянин, подскакивая со стула.

Пизону опять стало плохо.

— Да вот, когда я разговаривал с египтянином, нас подслушивал один парень, начальник кухни Германика. Но нам удалось поймать его и связать. Мы с Оресом привезли его сюда.

— Он не успел проговориться? — подозрительно спросил Вонон.

— Нет, господин, ручаюсь.

— Давай его сюда.

Двое слуг втащили в комнату упирающегося Никомеда и сняли с его головы мешок. Вонон несколько секунд возмущенно смотрел на него.

— Как же ты, червь поганый, — вопросил он с гневом, — осмелился подслушивать моих слуг?

— Прости, достойнейший, — залепетал перепуганный грек. — Я никого не пытался подслушать, я просто задремал у плиты, устал, господин... А когда я понял, что разговор серьезный, то сразу хотел уйти, чтобы не мешать тем почтенным людям. Ведь сразу видно, что они порядочные и честные граждане. Я клянусь, господин...

— Заткнись, — прошипел Вонон. — Ну, что будем с ним делать? Пусть пока посидит в моем подвале, да? Как бы только Германик не начал его искать. Это может усилить его подозрения.

Внезапно поднялся на ноги мужчина с капюшоном на голове.

— Подожди, Вонон, — сказал он медленно. — Если ты не возражаешь, я бы хотел сначала поговорить с этим почтенным человеком.

С этими словами он откинул капюшон.

Никомед почувствовал, как у него подкосились ноги, а сердце словно сжало тисками.