Храм Фортуны II

А как повелительницу смерти ее чтили в Спарте, где ежегодно перед алтарем Артемиды розгами секли мальчиков, так, чтобы кровь их брызгала на статую Богини. В Тавриде же в древности ей вообще приносили человеческие жертвы. Это пришлось сделать и царю Агамемнону перед тем, как отправиться на Троянскую войну, — он посвятил Артемиде свою дочь.

Римская же Диана поначалу была особой серьезной, достойной. Но очень скоро и она отказалась от строгой латинской одежды и набросила на себя короткий легкомысленный хитон, в котором так удобно охотиться в лесах.

Она даже обзавелась быстрой колесницей, чтобы можно было каждую ночь с ветерком промчаться по небу.

И моментально в нее влюбились все поэты и художники, именно Диана стала источником их вдохновения.

Считалась она и покровительницей бедных, голодных, обиженных — им Богиня помогала советом и заботой. Именно поэтому римский царь Сервий Туллий выстроил ей храм на Авентине, который в те незапамятные времена был еще районом бедноты.

Но самое главное святилище великой Богини находилось в Ариций.

Это было довольно уединенное место, со всех сторон окруженное горами, среди которых блестело и переливалось своей кристально чистой водой озеро, называемое «зеркалом Дианы».

Все здесь дышало покоем, ощущалось единение с природой, тихо шумели на ветру зеленые деревья и щебетали в листве птицы, голубело небо и ярко светило солнце.

Но жители Ариция — видимо, из желания быть оригинальными — серьезно утверждали, что их Богиня, — это та самая жестокая Артемида Тавридская, которая так любила человеческую кровь.

Они с пеной у рта доказывали, что когда Орест бежал с берегов Понта Эвксинского, похитив сестру, которая была жрицей, и священную статую Артемиды, то поселился он именно в Ариций и ввел тут древний культ кровавой Богини-охотницы.

Впрочем, честь считаться центром поклонения Артемиде Тавридской оспаривали и Афины, и Спарта, и еще несколько городов в Италии, Греции и Малой Азии.

Однако, в подтверждение своих слов, уроженцы Ариция имели весьма веский аргумент. А именно — обычай, связанный с утверждением царя Неморенского сада, посвященного Диане.

В самом центре священной рощи росло дерево, считавшееся неприкосновенным. Никто из обычных людей не смел срывать с него листья или срезать ветки.

Но если вдруг какой-то безумец решался на это, то затем у него оставался лишь один путь к спасению — он должен был убить верховного жреца, который надзирал за священной рощей, и сам занять его место.

В таком случае, этот человек тоже становился неприкосновенным и получал титул Rex Nemorensis — царь Неморенского сада. Все его прошлые прегрешения и преступления уже не имели никакого значения, вся светская власть заканчивалась возле первого же дерева священной рощи.

Отныне любой злодей, которому посчастливилось убить прежнего жреца, мог чувствовать себя в полной безопасности.

Впрочем, безопасность эта все же была относительная. Да, даже сам цезарь не мог тут ничего поделать, но ведь существовали и другие кандидаты на Неморенского царя. И они только и ждали момента, чтобы наброситься на своего предшественника с мечом в руке, швырнув к его ногам срубленную ветку священного дерева.

Днем и ночью, в зной и в дождь должен был оставаться на своем посту жрец Дианы, один, не могущий рассчитывать ни на чью помощь. И постоянно помнить, что секундная потеря бдительности может принести ему смерть. Быструю и неотвратимую.

Некоторые погибали сразу же, некоторые выдерживали несколько лет. Лишь единицы сумели дожить до старости, но это было их приговором — дряхлого жреца любой мог брать голыми руками.

Беглые рабы, гладиаторы, всевозможные преступники — вот кто стремился в священную рощу. Ведь должность Неморенского царя давала ему возможность — часто единственную — еще хоть немного продлить жизнь, а там видно будет. Авось Богиня Диана не оставит их в беде.

Этот путь выбирали сильные духом, которые не хотели умирать на арене или в каменоломнях. Хоть еще немножко погулять перед смертью, вдохнуть еще раз сладкий воздух свободы...

* * *

Когда Солон произнес слова: Неморенский царь — Феликс невольно вздрогнул. Пойти по этому пути, значило все равно рано или поздно обречь себя на смерть от руки более удачливого претендента на должность жреца священной— рощи.

Но... скоро ли это будет? А может, через некоторое время все изменится, может, его невиновность будет доказана, а проклятый Никомед попадет в тюрьму за лжесвидетельство и убийство?

Нет, нельзя бросаться такими возможностями. Главное сейчас — выжить, а там уж Немезида решит, что делать с его судьбой. Ведь сейчас, по горячим следам, никто не станет слушать бывшего пирата.

Легко отрубить голову, но вот потом вернуть ее на место уже невозможно. Надо тянуть время!

Феликс решился. Он резким движением расправил плечи, высоко поднял голову. В его глазах вспыхнули прежние — смелые и отчаянные — огоньки. Пальцы сжались на рукояти ножа, который пират носил под плащом.

— Ты прав, Солон, — твердо сказал он. — Другого выхода у меня нет.

Глава XXIII Вилла под Арицием