Храм Фортуны

Луций Скрибоний Либон. молодой патриций из знатного рода, стоял у ворот дома Сатурнина и с интересом наблюдал за огромным желтошерстым эпирским псом. Того тоже сморила жара, но верный сторож посчитал своим долгом все равно выползти во двор и грозно зарычать. Привратник тут же ухватил его за ошейник:

— Тихо, Гектор, тихо!

Либон отвернулся и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Это был юноша лет восемнадцати, светловолосый, с приятным открытым лицом, если и не красивым, то весьма симпатичным. Добрые карие глаза, высокий лоб, прямой нос, изящно очерченный подбородок и нежные розовые губы заставляли и женщин, и мужчин бросать на него восхищенные взгляды.

Молодой патриций был худощав и длинноног, тонкие руки покрывал золотистый пушок. Он носил голубую короткую тунику, сейчас изрядно пропыленную, и кожаные, подбитые гвоздями сандалии, ремешки которых обвивали голени. Либон был современным юношей, и никакие правила приличий не заставили бы его в такую жару одеть тогу — официальный костюм, приличествовавший для нанесения визита почтенному сенатору. Ведь, во-первых, под этим шерстяным балахоном он бы просто истек собственным потом, а, во-вторых, его отношения с Гнеем Сатурнином были скорее родственными и дружескими, нежели официальными.

Наконец, появился раб-сириец — смуглый низкорослый мужчина; вежливым жестом и заученным поклоном он пригласил Либона следовать за собой.

Они прошли по мозаичному полу атрия, миновав прямоугольный имплувий — бассейн, оставили позади спальные помещения и личный кабинет хозяина; на ходу Либон в очередной раз полюбовался великолепными колоннами перистиля, и вот уже оказался в саду.

Тут было прохладно, тенисто и тихо. Лениво щебетали в кронах деревьев какие-то птицы, журчала вода фонтанов, разбросанных тут и там. Пахло цветами и яблоками. То и дело между стволами мелькал ослепительно белый мрамор статуй: вот пугливая нимфа, со всех ног убегающая от хохочущего сатира, вот серьезный Аполлон с лирой в руке, а вот и могучий Геркулес, забросивший на плечо тяжелую дубину и идущий совершать свой очередной подвиг.

Молодому патрицию всегда очень нравилось здесь. Он восхищался безукоризненным вкусом сенатора Сатурнина, который сумел соединить строгую простоту старинного римского традиционного дома с греческим изяществом и восточным комфортом, но успешно избежал излишеств и перегрузок, чем вовсю грешили в последнее время так называемые «новые люди» — разбогатевшие мещане, которые на тяжелых сундуках с золотом вознеслись на самую вершину иерархической лестницы римского общества.

Когда Либон уже мог заметить сидевшего под деревом Сатурнина, слуга снова вежливо поклонился и исчез, а юноша двинулся вперед.

Сенатор обернулся на звук его шагов и вытянул руку в знак приветствия.

— Рад видеть тебя, мой дорогой Луций, — сказал он с улыбкой. — Надеюсь, ты в добром здравии и приносишь хорошие вести. Присядь вон там.

Он указал гостю на каменную скамью рядом с фонтаном. Либон с удовольствием опустился на прохладный мрамор, чувствуя, как спину начинают приятно покалывать капельки холодной воды, разлетавшиеся от струй фонтана.

— Вижу, ты устал с дороги, — продолжал сенатор. — Тебе надо хорошенько отмыться и отдохнуть. Но уж прости старику его нетерпение. Сначала поговорим. Итак?

— Спасибо, почтенный Сатурнин, — ответил Луций. — Со здоровьем у меня все в порядке и путешествие было успешным. Но...

— Что? — напряженно спросил Гней Сентий. — Говори же, Луций, прошу тебя. Это очень важно! Что Фабий просил мне передать?

Либон развел руками.

— На воске — ничего. А на словах просил сказать; что курьер из Германии еще не приезжал и цезарь письма не получал.

Сенатор схватился за голову.

— Как же так? Это его точные слова?

— Да.

— Но что же могло случиться? — взволнованно воскликнул Сатурнин. — Ведь по моим подсчетам... О, боги, мы же не можем сейчас терять времени — развязка приближается... Прости меня, Луций, я слишком обеспокоен, чтобы сохранять самообладание. Скажи, когда ты выехал из ставки Августа?

— Три дня назад. Цезарь со своей свитой еще находился в Пьомбино. Я едва не загнал лошадей и не разнес мою карруку на камнях виа Аврелия, спеша принести тебе известия.

— А чем занимался цезарь? — с тревогой спросил Сатурнин.

— Он инспектировал работу береговой охраны — жители Корсики пожаловались ему на произвол пиратов в Лигурийском море, и Август очень разозлился на бездельника претора...

— Корсика, Корсика... — пробормотал Сатурнин. — Это же совсем рядом с Ильвой и с... О, боги, какой у нас был шанс! Но мы, кажется, его упустили...

По лицу Либона промелькнуло легкое недоумение.

— Прости меня, — сказал он неуверенно. — Ты попросил выполнить твое поручение, и я сделал это, но до сих пор мало что понимаю. И ты обещал...

— Да, да, мой юный друг! — воскликнул Сатурнин, протягивая к нему руки. — Я действительно обещал все тебе объяснить и сделаю это немедленно, хотя, клянусь Юпитером, думал, что судьба будет более благосклонна к нам.