Храм Фортуны

— Где ваши полевые жрецы? — повернулся он к Блезу. — Пусть немедленно объявят по лагерю, что боги разгневались на бунтовщиков, и спрятали луну. Это должно пронять даже самых толстокожих солдат — они же все верят в приметы.

Действительно, странное явление природы подействовало на легионеров гораздо сильнее, чем все угрозы и обещания Друза.

— Боги злятся, — шептались они, несмело выглядывая из палаток. — Мы их прогневили.

— Не надо было бунтовать и убивать офицеров...

— Теперь остается только подчиниться требованиям Друза, а то жди беды...

В такой обстановке агитация сторонников мирного соглашения проходила более, чем успешно.

Утром солдаты вновь собрались на площади. Друз медленно поднялся на трибуну и оглядел море голов.

Ясно было видно, что легионеры четко разделились теперь на две группы — тех, кто хотел договориться, было побольше, но те, кто не поддался на уговоры, были настроены более решительно. Многие из них угрожающе поигрывали мечами, которые висели на кожаных поясах, и бросали злые взгляды в сторону Друза, офицеров и недавних товарищей по бунту, которые сейчас пошли на попятную.

— Ну, что, солдаты? — крикнул Друз. — Вы видели гнев богов? Разве вам мало такого предзнаменования?

— Не слушайте его, — зашумели в стане мятежников. — Еще неизвестно, на кого разгневались боги, — на нас или на них, наших мучителей. Жрецы ошиблись или просто продались офицерам!

— Не кощунствуйте! — заорали из противоположной группы. — Как можно такое говорить?

— Тихо все! — прекратил диспут Друз. — Слушайте меня. Я последний раз предлагаю вам договориться по-хорошему. Ваше прошение будет отправлено в Рим, где цезарь и сенат примут свое решение. Но вы сейчас должны вернуться к службе. Обещаю, если вы это сделаете, мы не будем доискиваться, кто начал смуту и подстрекал других к неповиновению.

Этими словами он хотел внести разлад и в стан непримиримых бунтовщиков, справедливо полагая, что на прежних позициях тех удерживает и страх наказания.

Солдаты в обеих группах стали перешептываться и совещаться, толпа зашевелилась и загудела.

Легат Юний Блез поднялся по ступенькам и стал рядом с Друзом.

— Уже лучше, — шепнул он. — Не то, что вчера. Но боюсь, что если мы сейчас же не покончим решительно с неповиновением и не лишим влияния вожаков бунта, то все снова может измениться. Ночью те, в свою очередь, начнут агитацию, а на второе затмение рассчитывать не приходится.

— Посмотрим, — буркнул Друз, оглядываясь вокруг.

Тем временем сторонники мирного соглашения начинали брать верх, все больше легионеров перебегали к ним, их группа росла, но и мятежники представляли собой еще довольно многочисленный отряд, готовый, видимо, на все.

Друз повернул голову и пристально посмотрел в глаза Блеза. Легат понял его немой вопрос.

— Боюсь, что этот приказ они не выполнят, — сказал он, качая головой. — Так мы только все потеряем, если я сейчас скомандую им напасть на бунтовщиков. Они же там друзья-товарищи, и не захотят убивать своих.

Наступил решающий момент — от ближайших нескольких минут зависело все.

Друз хмурил брови, подыскивая решительные слова, которыми мог бы одним махом разрубить этот узел, и одержать окончательную победу над солдатами.

И в этот миг все вдруг замерли, а потом одновременно повернули головы к Принципальным воротам лагеря, откуда долетел пронзительный звук военных труб.

Легионеры Данувийского корпуса с самого начала бунта напрочь позабыли о своих обязанностях, и офицеры не могли даже сформировать обычных дозоров и выставить посты на подступах к лагерю, как того требовал устав. Поэтому не было ничего удивительного а том, что сейчас никто не заметил и не оповестил остальных о подходе довольно крупного воинского отряда.

Глаза Друза вспыхнули радостью, когда он увидел знамена и значки преторианских когорт.

Это прибыл, наконец, префект Элий Сеян с подмогой. Ливия отправила его немедленно, как только узнала о волнениях в Иллирии, и Сеян, понимая всю важность миссии, день и ночь гнал вперед своих людей, не давая перевести духа. И он появился как раз вовремя.

Легионеры-данувийцы, кто с тревогой, кто с радостью, а кто и с ужасом, смотрели, как входят в лагерь сверкающие позолоченными доспехами ряды преторианцев. Сеян привел с собой две столичные когорты и пару сотен конницы, составленной из нумидийцев и германцев. Силы довольно внушительные.

Солдаты в напряжении следили, как префект отдает своим людям приказ остановиться, потом спрыгивает с лошади и решительно направляется к трибуналу. Толпа послушно расступилась перед ним. Друз вытянул вперед правую руку в приветствии.

— Рад видеть тебя, Элий Сеян! — крикнул он. — Ты прибыл кстати. Большинство этих несчастных уже образумились и готовы подчиниться нам. Но есть еще кучка крикунов, для которых личная выгода оказалась более важной, чем верность присяге и слава наших знамен. Боюсь, придется нам проучить их, раз уж они не понимают слов. Готовы твои преторианцы выполнить мой приказ?