Храм и рынок. Человек в пространстве культуры

Царь должен демонстрировать власть, и с этим сочетается культивация его внушающего ужас облика, великолепных одежд, свиты, а также таких важных атрибутов власти, как скипетр и корона. Солидарность с царем становится выше родственных и клановых связей, хотя последние не исчезают, а сохраняются в основе формирования двора. Гарантией единства государства становится не дружба, как в первобытных мужских группах, а покорность и исполнительность. Придворные и все более расширяющийся штат чиновников подвергаются своеобразной дрессуре, отличающейся от принятой в родовом обществе. Речь идет о воспитании принципиально новых качеств. Помимо послушания и исполнительности главным свойством чиновника становится грамотность. Государство, охватывающее большую территорию, не удовлетворяется устной риторической речью и порождает потребность в письме. Точные письменные распоряжения и приказы, менее подлежащие искажению, забвению и субъективному толкованию, становятся способом связи между частями огромной государственной машины. Чрезвычайно рано происходит слияние знания и власти. Знание, как способность предсказывать события, устанавливать порядок времени, размечать и сегментировать территорию, рассчитывать объем работ и рабочую силу, становится атрибутом и формой реализации власти в сфере повседневной жизни, порядок которой устанавливается с точки зрения потребностей государства. Оно требует своего субъекта, на котором строится общественная жизнь. Это могут быть жрецы, посвященные в тайные знания, и разного рода писцы, чем-то напоминающие современных чиновников своей неисполнительностью и стремлением брать взятки.

Наконец, еще одним типом субъекта в общественной мегамашине являются работники — рабы, производство которых осуществлялось отчасти из своих — слабых и обедневших слоев населения, а отчасти из чужих — пленников, вырванных из родной общины, лишенных почвы, родственных связей, дома, которыми они были сильны. Эта денатурализованная масса, согнанная в бараки и повинующаяся плети надсмотрщика, ленивая и неинициативная, оказалась тем не менее весьма эффективной в строительстве гигантских сооружений. Подобно солдатам регулярной армии, каждый член которой, разумеется, уступал по своим данным героям и рыцарям, армия рабов была доведена по потери человеческого достоинства и вместе с тем до необходимой степени отупления и автоматизма, которая требуется от органа огромного трудового конвейера.

Анализ способов производства государственных тел показывает, что философы заблуждались относительно беспризорности человека. Он всегда был предметом опеки, и только отвращение к этим анонимным и часто незаметным, в силу своей кажущейся естественности, процедурам дрессировки и воспитания человека заставляло философов искать какие-то более совершенные идеализированные методы формирования по крайней мере «свободного сословия». Образование, направленное на подготовку человека для государственной службы, философы стремились сделать точкой опоры при производстве подлинно человеческого. В этом смысле их попытки создать собственные «Академии» представляют собой попытки эмансипации человека. Вместе с тем пространства для производства «государственного животного» издавна существовали в рамках античного общества. Платон явно недооценивал ту заботу о теле и душе гражданина полиса, которую проявляло общество. Его учение было своеобразной реакцией на тиранию, на отказ от общинно-демократических традиций, на основе которых строился полис. Его размер был первоначально небольшим, и это предполагало жизнеспособность Родственных и личных связей, традиций и норм, обеспечивающих порядок городской общины. Однако по мере роста числа жителей и развития их потребностей возникала необходимость в освоении новых территорий, увеличении числа как рабов, так и чиновников, воинов, надсмотрщиков, словом, служилых, государственных людей.