Храм Юнисы

Короче, токарь смастерил мне приспособу на протез в виде хомута с резиновой прокладкой. Теперь я мог взять любую вещь цилиндрической формы, например черенок лопаты или молоток, а чтобы предмет плотно зафиксировать в руке, приладили винт. Мастер думал, что я для домашнего инструмента приспособу заказал, а я её к «макару» мастерил. Когда закончили, получилось даже лучше, чем я ожидал. Пистолет сидел в протезе, как в станке. Осталось научиться нажимать курок. С этим было сложнее. Ведь на курок пальцем нажимают, а у меня возможность только плечом двигать. Вот я и стал учиться этим крюком, – Андрей кивнул на протез другой руки, – нажимать на спуск. Долго приноравливался, ведь ощущения моторики пальца и предплечья совершенно разные. Месяца два за город ездил, учился стрелять. Патронов извёл прорву. Хорошо, с этим у меня проблем не было, ещё с чеченских командировок нахомячил.

Через месяц стало получаться, а через два – даже очень прилично. Когда почувствовал, что готов, созвонился с бригадой и напросился в гости. Специально подгадал на день занятий в тире. В этот день наши «грача» и отстреливали. Выпросил попробовать новый ствол. Парни не пожадничали, зарядили полную обойму – семнадцать патронов.

Я пристегнул приспособу, зажал рукоятку «грача» хомутом и…

Веришь, я и до этого хорошо стрелял, а тут мне будто руку кто направлял.

Засадил я тогда из семнадцати патронов все семнадцать – копеечка в копеечку. Видел бы ты рожи моих парней, – усмехнулся Андрей, – схватили мишень с результатами моей стрельбы и унеслись к командиру бригады. Уж, как они его уговорили восстановить меня в штате, не знаю. А чего ему это стоило, даже представить не берусь.

В общем, придумали мне должность начальника стрелкового тира и на службе восстановили. Возвращение на службу стало спасением. Я снова ощутил себя полезным. Спасибо ребятам из бригады.

Командир решил меня поднагрузить и предложил, кроме тира, вести занятия по взрывному делу, я согласился. Сначала было тяжеловато, ведь одно дело – живые пальцы, а другое – эти железки, но ничего, стиснул зубы и стал осваивать. Потом привык, втянулся. Там сейчас и копчу.

Времени свободного хватает, начал читать книги по истории наших мест. Вычитал, что здесь, в Тыре, когда-то был построен даосский храм Юнисы[17] – «Храм Вечного Покоя», вот решил посмотреть.

Андрей недоговаривал: о храме Юнисы он не только читал в книгах, но и слышал в госпитале, в Ростове. С ним в одной палате лежал молодой лейтенант. Парню оторвало ногу. После первой, проведённой ещё в Моздоке операции, у него началось осложнение. Его перевели в Ростов, там сделали ещё несколько операций, но что-то пошло не так, началась гангрена, и ему ампутировали ногу выше колена. Заражение стало распространяться дальше, и его начали готовить к новой операции. Чтобы заглушить страх пред операцией, лейтенант безостановочно говорил.

Найдя в Андрее молчаливого слушателя, он рассказывал о себе, матери-учительнице, деревне Тыр, стоящей в самом красивом месте на земле, таинственном кладе, который уже многие десятки лет ищут в этой самой деревне и её окрестностях, могучей и щедрой реке Амур[18], величественном, полном загадок и тайн Амурском утёсе. Этот утёс с древних времён считается местом силы, и поклониться ему приезжают те, кто хочет изменить свою жизнь. Считалось, что если встать на его край, посмотреть в воду у подножия скалы и загадать желание, то древние духи реки обязательно исполнят его. Лейтенант мечтал после госпиталя поехать на родину, подняться на утёс, вдохнуть синь амурских просторов и помянуть всех погибших на этой войне. Он умер, не перенеся операцию.

Оставаясь наедине, Андрей часто вспоминал этого парня. Дождавшись очередного отпуска, он решил съездить на родину лейтенанта, вместо него подняться на Амурский утёс и помянуть всех: и его, и своих ребят – тех, кто уже никогда не вернётся домой.

Но была ещё одна причина. После ранения его стал навязчиво посещать один и тот же сон. Ему снилось, что он вернулся на вой ну, только не в Чечню, а древний Китай. Что верхом на коне летит в атаку на пехоту китайского императора, врывается в её ряды и ожесточённо рубится, упиваясь восторгом кровавой сечи. Слышит треск ломаемых копий, костей, хрип умирающих людей и коней. Но самое главное, во сне он ощущал потерянные руки, даже чувствовал боль в кистях, ладонях и пальцах.

В последнее время сны стали приходить чаще. Военный психиатр сказал, что это последствия перенесённой контузии, и рекомендовал взять отпуск, отдохнуть, сменить обстановку.

И ещё… Это было необъяснимо, но Андрея неодолимо тянуло к Амурскому утёсу. Особенно накатывало после «китайских» снов. Желание побывать на утёсе с каждым разом становилось всё сильней и навязчивей.

И вот он здесь. Купив в местном магазинчике бутылку водки, хлеба и набор пластиковых стаканчиков, он неторопливо направился к знаменитому утёсу. Поднявшись по крутому подъёму, увидел старинное крепостное орудие с разорванным стволом.

– Избыточный заряд, скорее всего, диверсия, – профессионально оценил повреждение Андрей.