Храм муз словесных

Ответы были получены от И. И. Дмитриева, М. Т. Каченовского, А. Ф. Воейкова и некоторых других членов Академии. Все они приветствовали избрание А. С. Пушкина. Диплом члена Российской Академии был вручен А. С. Пушкину 13 января 1833 г. Этот диплом до 1914 г. вместе с рядом рукописей, писем, литературных и семейных бумаг хранился у старшего сына поэта Александра Александровича, о чем свидетельствует корреспондент журнала «Нива», посетивший А. А. Пушкина в его имении в самом конце 1913 г. [110, с. 808]. Умер старший сын Пушкина 19 июля 1914 г., диплом среди переданных в Пушкинский дом документов отсутствовал. Неизвестна судьба этого документа и по сей день.

Как же относился Пушкин к деятельности Российской Академии, какое участие он принимал в ее работе? По воспоминаниям некоторых современников Пушкина, в том числе Н. А. Катенина, П. А. Вяземского и других, Пушкин сначала довольно усердно посещал академические собрания по субботам, но вскоре однообразные толки о словарях наскучили ему, и он показывался только в дни, когда выбирали новых членов. В свое время Модзалевский даже выписал из документов — протоколов Академии, что в 1833 г. А. С. Пушкин присутствовал на заседаниях Российской Академии 28 января, 4 и 25 февраля, 11 и 18 марта и 10 июня, в 1834 г. 13 мая и 8 декабря [53, с. 245]. И поскольку других свидетельств о посещении Академии не было, Модзалевский пришел к выводу, что Пушкина не интересовали дела Академии.

Думается, это не совсем верно, потому что, помимо словарных, Российская Академия проводила множество других работ, предусмотренных уставом, издавала литературные труды не только маститых писателей, но и молодых поэтов и прозаиков. Пушкин с большой симпатией и теплотой относился и к самому президенту, которому, например, посвятил следующие строки:

Сей старец дорог нам: он блещет средь народа
Священной памятью Двенадцатого года
Один в толпе вельмож он русских муз любил,
Их, незамеченных, созвал, соединил [67, т. 13, с. 136].

В письме к Вяземскому Пушкин благодарит Шитикова за то, что он будучи министром народного просвещения и одновременно председателем цензурного комитета, дал распоряжение цензору Бирукову пропустить в печать «Онегина». И это было в сложный период жизни поэта, когда он томился в ссылке в селе Михайловском. Пушкин восхищен смелым поступком адмирала. «Честь и слава Шишкову», — пишет он из Михайловского [там же, с. 135]. В письме к писателю-декабристу А. А. Бестужеву поэт замечает: «…кому же как не ему (Шишкову), обязаны мы нашим оживлением» [там же, с. 180].

Правда, позднее, через десять лет, в своем дневнике Пушкин записывает: «Жаль умного, ученого и доброго священника. Павского не любят. Шишков, который набил академию попами, никак не хотел принять Павского в число членов за то, что он… доказал какую-то нелепость в корнях президента» [30, с. 68]. О чем свидетельствует эта фраза? Об изменении отношения поэта к Шишкову? Едва ли. Запись в дневнике подтверждает те принципиальные позиции, которые занимал Пушкин в определении путей дальнейшего развития отечественного языкознания. По словам Н. В. Гоголя, поэт раздвинул границы русского языка «и более показал все его пространство» [24, т. 8, с. 50]. Как уже говорилось, Шишков особое предпочтение отдавал корнесловию, при определении которого допускал много нелепостей. Он также ошибочно отождествлял современный ему русский язык с церковнославянским, а большинство в Академии поддерживало и разделяло эти идеи президента. Очевидно, поэтому Пушкин в дневнике записал «набил попами», т. е. приверженцами церковнославянского языка. Иначе зачем же было Пушкину ратовать за Павского, вводить в Академию еще одного попа. Кстати, в тридцатые годы из шестидесяти членов Академии лишь девять принадлежали к духовному сословию, причем, кроме протоиерея Малова, никто из них активного участия в работах научного учреждения не принимал.

Почему же Павский не был допущен в Академию? Думается, сведения Пушкина в этом вопросе и упреки Шишкову не вполне справедливы [30, с. 242]. Ведь тот факт, что Павский критически относился к филологическим теориям Шишкова, не помешал последнему выдвинуть в 1840 г. Павского в члены Академии [80, вып. 7, с. 441].

А в 1835 г. возражения против приема Павского в Академию совпали по времени с «поповскими» гонениями на него, с обвинением в склонности к «протестантизму»; хотя Шишков к этим гонениям никакого отношения не имел, но не считаться с ними он не мог, что и предрешило исход дела.

Анализ переписки поэта показал, что если Пушкин и недолюбливал научные заседания Академии, то общественной деятельностью в ее стенах занимался весьма активно.