Храм святого Атеиста

Следующим утром я стоял у ворот клиники. Дорога занимала не больше двадцати минут. Охранник, доложив о моем визите, поднял ввысь шлагбаум, что пригораживал мне путь. Территория клиники насчитывала гектара четыре земли, повсюду стояли скамейки, аллеи как паутина стягивались к центру. Туда, где как полагается, стоял фонтан. Я слышал, он работал даже зимой. От фонтана тянулась широкая тропа, выложенная тротуарной плиткой. Не такой как застилали все тротуары города, так как производитель этой плитки был по совместительству сыном мэра города, а более мелкой. Такое ощущение, что ее даже устанавливали настоящие рабочие, так как она лежит больше недели и до сих пор никуда не уплыла. Эта тропа ввела к главному входу клиники. Фасад здания был переложен всего пару лет назад. Эта больница показывала – мы лучшие! Мы не сельская ветеринарка, где заболеть проще, чем выздороветь.

Вход в фойе преграждал тамбур, со стариком, который видимо должен был тут все охранять и ограничивать доступ посторонних лиц. Я наклонил голову, что бы наши лица были приблизительно на одном уровне. И попросил меня пропустить, при этом назвавшись и указав цель визита. Он же в ответ посмотрел на меня как на идиота. Тогда-то я понял, турникет был настолько далеко установлен от стены, что там мог пойти любой весом меньше ста восьмидесяти килограмм. Выполнял исключительно декоративные функции, как, собственно, и охранник.

В фойе сидела молодая медсестра, с первого взгляда ясно давала понять, что выполняет она работу секретарши и лучше не задавать ей вопросы кроме кофе и местоположения кабинетов. Она согласилась проводить меня до кабинета отдела кадров. Спустя четыре метра мы были у цели. Серьёзно? Кабинет сто один? Она считала, что я его не найду?

В отделе кадров сидела полная женщина без врачебного халата, в черном платье в обтяжку. Не очень выгодно подчеркивая изъяны фигуры. Знания английского ее сильно подводили и дабы не казаться глупой она сказала, что ей еще не выпадала честь принимать на работу выпускников…Тут она замешкалась, ее губы пытались прочитать название университета.

–Howward, – помог я.

–Да, выпускников Н…этого ВУЗа мне еще не доводилось видеть, – ответила она, явно засмущавшись.

Вот только на должность семейного психолога меня не взяли, сослались, что психиатры им нужнее. В тот день я узнал, что это разные специальности.

–Ясно, – расстроенно промямлил я. Что мне требуется делать?

–Как и везде, – на ее лице появилась небольшая ухмылка. Вам требуется убедить их, что они больны.

На работу я вышел через три дня. Мои коллеги были улыбчивы и очень сильно интересовались моим дипломом. Часто задавали вопросы по типу, какого это учиться за рубежом? Сложней ли программа обучения? Красивей ли английские девушки? Я старался больше улыбаться и отшучиваться, я всегда так делал, когда паниковал.

Сестра Штейн показала мне мой рабочий кабинет, она была немка. Хотя нет, она не была немкой, ее фамилия была немка. Точнее немецкой. Кабинет представлял собой небольшое помещение квадратов шестнадцать, посередине которого лежал круглый ковер с завитушками, такие плели в средней Азии, до того, как они отгородились. Может, и сейчас плетут, кто их знает. В правом углу стоял большой дубовый стол, вернее стол был из ДСП, но покрытие было как у дубового. Еще было офисное кресло на колесиках, только без колесиков. Они когда-то были, но видимо отпали от нагрузок. На стенах свисали несколько пустых книжных полок, а над столом весела рамка, куда полагалась вешать свой диплом, чего я делать не хотел. Первым делом я снял эту рамку и задвинул в ящик стола. Мне нужны книги, без них никто не воспримет меня всерьёз. Я попросил книги в местной библиотеке. Много не дали, но одну полку я забил до отказа. В течение недели я приносил по одной – две книжки из дома. К слову, ни одной по психологии у меня не было. Поэтому там красовались книги, которые я не хотел читать, в основном русская литература 19-20 века.

К обеду первого дня мне решили дать пациента. Передали его карту. Артем Сыровенко 1967г рождения. Христианин, склонен к собирательству и клептомании. Когда его ввели, перед моим кабинетом собрались около десяти врачей, как молодых, так и уже пенсионного возраста. Все они хотели увидеть иностранную медицину в действии. Я даже не знал с чего начать, конечно, от меня не требовалось вылечить его за пятнадцать минут, но судя по их лицам, ждали они именно этого. Я не нашел ничего лучше, как заявить, что в основе моего лечения входит полная конфиденциальность встреч. Между врачом и пациентом отношения строятся на общем доверии. Как только оно достигнуто – можно начинать лечение. Публике это явно не понравилось, и они ждали, что им хотя бы дадут посмотреть через дверной проем, находясь в коридоре.