Храни меня, мой талисман!

Война. Блокадный Ленинград.
Давно профессора тревожит
Жены Елены грустный взгляд —
Она больна и встать не может.

Построить лучший в мире мост
И возвести его «до звёзд»,
Профессор всё сложил к плите,
Сказав: «За хлебушком пойду,
А после затоплю плиту».

Ушёл, тайком часы забрал.
Их в дар когда-то принимал
От тех, кому кумиром стал.
Футляр почистил, подновил,
Цепочку взять не позабыл.

Ему к заслуженной медали
Ещё часы презентовали
От разных лет ученики,
Его друзья-мостовики.
Доценты ВУЗов, аспиранты

И все любимцы, и таланты.
«Тик-так» с теплом «влетело» в дом,
Услышав «бом!» и снова «бом!»
Дед величал часы – «куранты»
И добавлял при том: «Живём!»
Ему завидовали франты —
Не описать презент пером!
Так модно было в той поре:
Часы от фирмы «Поль Буре»
Во славе были и в цене.

Как потемнело серебро,
Давно не чищено стекло,
Но с ними всё ж надежде быть —
Немного хлеба раздобыть.
В блокаду дед почти ослеп,
Жена Елена – умирала,
Он взял часы менять на хлеб,
Она о том и не узнала.

Окоченев под чёрным небом,
Земля «стонала» но жила.
Старик-профессор брёл за хлебом,
Жена с надеждою ждала.

На старой Охте дед бывал,
С трудом, но адрес отыскал,
Пять хлебных карточек забрал.
Достались карточки не даром,
А за серебряный металл,
За благодарственный подарок.

Темно на улицах, мороз.
Не только люди – камни стыли,
Покрыты льдом из «моря» слёз.
Спешил профессор, ноги «ныли»,
Пять «паек» хлеба в дом принёс,
А Лену – саваном накрыли.

То был мой дед. Он много лет
До самых первых дней войны,
До самой светлой седины
Служил «делам путейских сфер»:
Дорог железных инженер,
Мостов строитель, землемер,
Наград и званий кавалер,
Проектных дел специалист,
Профессор, «пламенный» марксист.

Но всё же чудо есть на свете!
(В послевоенном лихолетье
Такие случаи бывали).
В комиссионке, в душном зале,
Где все и всё и вся меняли
И чем придётся – торговали,
В луче рекламной полосы
Дед разглядел свои часы.

Заплакал дед, как плачут детки…
Пришёл за ними третьим днём,
За две японских статуэтки
Часы вернул в карман жилетки
И упокоился при том.

На Серафимовском кладбище
Промозглый норд дискантом свищет.
Я редко к деду прихожу.
Приду – прощения прошу,
Что дней для встреч не нахожу.

Теперь пришла. В тени сижу
Куста раскидистой ракиты,
Часы с волненьем завожу.
Нет! Дни блокады не забыты!
«Тик-так» – те звуки сторожу,
За стрелкой дрогнувшей слежу…

И вдруг столетние пружины
Взорвали звуком тишину,
Кусты кладбищенской калины
Затихли разом на ветру.
Но всё слышней и чётче так
Часы поют «тик-так», «тик-так».

И вот послышался, как гром:
«Бим-бом!» и снова «Бом!»
Как этот бой мне был знаком —
Он мне казался чудным сном.

Нет, то не сон и не обман.
Сквозь невский сумрачный туман
Мне знак защиты дедом дан —
Мой драгоценный талисман!