Храни меня, мой талисман!

Красивое увидеть в безобразном…
Художники не признают канонов.
По набережной плыть в потоке праздном,
Писать под гулы колокольных звонов
Пейзаж, где стонет выгнутая плоскость,
И солнце тонет в тучах с каждым вздохом,
И где непредсказуемость и косность
Во мгле соединяются по крохам.
С палитрой нет взаимности, однако
Там пятна недосказанности просят
Размыть пространство, и горящим зраком
Увидеть в прядях у березы проседь.
Увидеть, что твой глаз не замечает,
Узнать, что не дано непосвящённым…
Берёза в небесах души не чает
И кланяется новоиспечённым
Художникам, что малевать горазды,
В полёте мысли отстают от кисти.
Красивы, в то же время безобразны
Эскизы, словно сны Агаты Кристи.
Что красота? Гармония с изъяном,
Которая не терпит повторенья,
Но манит первозданным и желанным
Огнём – и превращается в Творенья.

Вседозволеность

Среди грохота, звона, сумбура —
Девальвация ярких талантов.
В лупу глянешь – с изъяном фактура,
Текст читаешь – дебют дилетантов.
Вседозволенность пахнет добычей —
Дармовой и горячей: весомой!
Зло? Добро? Нет меж ними различий!
Есть! С одной роковой хромосомой…

На качелях

Сердце вновь замирает от страха:
На качелях – набор высоты!
И трепещет от ветра рубаха:
Словно в пропасть, бросаешься ты.
Вверх взлетая, мне кажется: в птицу
Превратилась я с белым крылом!
В этот миг я желаю проститься
С тусклым бытом, что ждёт за углом.
К новой жизни взлетают качели:
От восторга – к печали глубин…
Но улыбка весны Боттичелли
Возникает без всяких причин.
Проявляется чувств амплитуда
От избытка нахлынувших грёз.
Там, вверху – ощущение чуда,
А внизу – шум любимых берёз!

В небе и на земле

Талант перерастает в опыт,
А мудрость – в воздух бытия.
И что-то замышляет, копит
Судьба могучая моя.
– Остановись! – душа трепещет, —
Замри, не мчись на всех парах!..
В прозрачном небе солнце блещет,
А на земле гнездится страх.

Дуновение жизни

За чёрно-белое, за доброе-злое,
Нас ждёт расплата.
Полынью травой поросло былое,
Печалью – утрата.
Жизнь лёгким покажется дуновением
В песках – столетью.
За старость память платит забвением,
За жизнь – смертью.

Есть вещи …

Есть вещи сильнее томления тела,
Есть вещи – незримые глазу.
Любовь меня видеть распятой хотела,
Что пеплом становится сразу.
Но я уклоняюсь от жара соблазна,
Я прыгаю в жуть ледяную!
Любить, но дышать… Всё же я не согласна,
Покинуть орбиту земную.

Александр Омельянюк Москва

Только с тобой