Хранимая благодать

– Подождите здесь, Николас. Мне нужно побеседовать с вашей сестрой.

Он шагнул вперед, чтобы предложить Джоанне руку, но пес двинулся следом. Сначала она инстинктивно отступила, но, сообразив, что это могло показаться трусостью, быстро шагнула вперед.

Огромная собака угрожающе зарычала, но лэрд что-то резко сказал, и ужасный рык тут же оборвался.

Николас видел, что Джоанна вот-вот потеряет сознание, что ей необходима передышка, чтобы вновь обрести само- обладание, и подошел ближе:

– Почему вы не разрешили отцу Маккечни и моим людям пересечь Раш-Крик?

– Мы с леди Джоанной должны договориться, а потом уже отцу Маккечни будет разрешено сюда войти. Что касается ваших людей, я никогда не позволю ступить им на нашу землю. Таковы мои условия. Вы что, забыли?

Николас не возражал, а Джоанна заметила:

– Святой отец почувствовал себя оскорбленным, когда вы приказали ему подождать внизу.

Макбейн лишь пожал плечами: его не слишком интересовал чужой священник, – а Джоанне не хотелось, чтобы его обижали.

– Отец Маккечни утомлен долгой дорогой, милорд, и наверняка нуждается в пище и питье. Пожалуйста, окажите ему гостеприимство.

Макбейн кивнул и, повернувшись к Колуму, распорядился:

– Позаботься об этом.

Он подумал, что, выполнив ее просьбу, успокоит страхи на свой счет. Кроме того, доказал, что может быть любезным, но Джоанна все равно готова была сбежать. Какое же она робкое создание! А тут еще его четвероногий любимец! Она то и дело бросала испуганные взгляды на собаку и едва не падала в обморок всякий раз, когда псина рычала на нее.

Макбейн, наблюдая за всем этим, решил, что хочет перекинуть ее через плечо и внести в дом, однако удержался, но сама эта мысль его развеселила. Он предложил ей руку и терпеливо ждал, когда она ее примет.

Джоанна увидела по его глазам, что он догадался, как она его боится, и что ему эти ее страхи кажутся забавными. Глубоко вздохнув, она вложила свою руку в его огромную ладонь.

Макбейн наверняка почувствовал, как она трепещет, но, поскольку он был вождем клана, она полагала, что какие-то джентльменские манеры ему все же знакомы и он не станет обращать внимание на ее поведение.

– Почему вы так дрожите?

Она попыталась выдернуть свою руку, однако ей не удалось: он держал ее крепко и явно не собирался отпускать. И прежде чем Джоанна нашлась что ответить, он повернулся и потащил ее за собой по ступенькам вверх.

– Из-за вашей необычной погоды, – проговорила она запоздало.

– Из-за чего? – Он был в замешательстве.

– Не обращайте внимания, милорд.

– Нет, все-таки объясните, что вы имели в виду.

Она вздохнула:

– Николас говорил, что здесь весь год стоит тепло… А такие холодные ветра весьма необычны.

Макбейн едва не расхохотался: как раз погода была не- обыкновенно мягкой для этого времени года, – но одернул себя и даже не улыбнулся. Молодая леди уже обнаружила свою уязвимость, и он понимал, что насмешки над ее наивностью вряд ли улучшат ее отношение к нему.

– А вы всегда верите брату на слово? – только и спросил он.

– Да, конечно, он же старше, опытнее…

– Понятно.

– Знаете, я вся дрожу: здесь очень холодно, – сказала Джоанна, не придумав ничего убедительнее.

– Нет, причина вашего состояния не в холоде.

– Нет? А в чем же тогда?

– Просто вы меня боитесь.

Он ожидал, что она опять солжет, но не угадал:

– Да, я вас боюсь. А еще вашу собаку.

– Мне нравится ваша правдивость.

Он наконец отпустил ее, но она была так удивлена его замечанием, что забыла отнять свою руку, и он улыбнулся:

– Что вы меня боитесь, я сразу понял, Джоанна. Мне нравится, что вы не солгали и признались в этом.

– Вы бы поняли, что я лгу.

– Конечно.

Это прозвучало слишком самоуверенно и высокомерно, но она не обиделась: такой огромный неустрашимый воин должен знать себе цену. Спохватившись, она убрала руку и оглянулась, осматривая вход, который они миновали. Справа поднималась широкая лестница с деревянными перилами, украшенными резным орнаментом, за которой начинался коридор, а слева от входа виднелись распахнутые двери в большой полуразрушенный зал. Джоанна остановилась на верхней ступеньке и посмотрела на развалины. Стены обуглились, крыша, от которой мало что осталось, нависала широкой полосой, удерживаясь на потемневших опорах. В воздухе висел застарелый запах дыма.

При виде этого опустошения у нее сжалось сердце, и она чуть не заплакала.

Макбейн наблюдал за сменой выражений на ее лице.

– Это сделали люди моего мужа?

– Да.

Она обернулась, и он, увидев в ее глазах глубокую печаль, понял, что у нее есть совесть.

– Это несправедливо.

– Согласен, но вы здесь ни при чем.

– Да, но я могла бы попытаться объяснить мужу…

– Сомневаюсь, чтобы он прислушался к вам, – возразил Макбейн. – Скажите-ка мне вот что: знал ли ваш супруг, что его вассал был причиной здешнего разорения?

– Уверена, что он знал, на что способен Маршалл.

Макбейн кивнул и, сжав руки за спиной и продолжая разглядывать ее, заметил:

– Вы постарались как-то загладить содеянное: послали сюда за Маршаллом брата.

– Но вассал возомнил себя полубогом: не пожелал даже слушать, что Рольф умер и что здесь он уже не нужен.