Хранить вечно

(Так случилось, что через много лет после войны, лет через двадцать с лишним, выступила по телевидению с воспоминаниями об этом походе через фронт бывшая разведчица Клавдия Милорадова, и в далекой Тюмени увидел ее на экране телевизора немолодой уже Михаил Георгиевич Поспелков, инвалид Отечественной войны 1-й группы. Сразу вспомнилась бывшему солдату та встреча в прифронтовой деревне Обухове. В тот же вечер сел он писать взволнованное письмо Клавдии Милорадовой, адресуя его Центральному телевидению в Москве. Вот уже несколько лет переписываются эти бывшие разведчики. Им есть что вспомнить. А командир славной 32-й дивизии полковник Полосухин, герой Бородина, был убит в боях за город Можайск. Там, в городском саду, установлен ему памятник.)

После обеда Борис Крайнев объявил:

— Мы с Проворовым решили так: через фронт пойдем вместе. Обеими группами буду командовать я. Павел Проворов — мой заместитель.

Девятнадцатилетнего командира слушали в полном молчании. Крайнов коротко рассказал, какое задание поставило командование перед двумя группами. Когда Крайнов умолк, стало слышно, как потрескивают в русской печи разгоревшиеся дрова. Багровые отсветы блуждали по напряженным лицам. Вера Волошина, Леша Голубев, Зоя Космодемьянская, Клава Милорадова, Павел Проворов… Двадцать комсомольцев, в то ноябрьское утро оставившие полковому комиссару Дронову свои комсомольские билеты.

— Пока отдыхайте! — помолчав, проговорил Крайнов. — Через кордон двинемся глубокой ночью — это самое лучшее время для перехода линии фронта. Но помните: на первом задании было легче — немец пер по дорогам, а мы просачивались лесом. Здесь будет трудней: вот уж полмесяца, как он окопался на Наре. Неизвестно, есть ли у немца вторая линия обороны. Нам неизвестна глубина его обороны. Мы должны быть готовы ко всему. Не думаю, чтобы местной войсковой разведке удалось засечь все дзоты, секреты, ряды колючей проволоки, минные поля. На любой дороге за фронтом мы можем напороться на патрульные танки и бронемашины.

Все смотрят на него затаив дыхание — Зоя, Клава, Вера, ребята… Борис Крайнов молод, окончил физкультурный техникум, преподавал в школе, работал секретарем Ярославского горкома ВЛКСМ. Борис и с виду молодец, кряжист, плечист, светловолосой, голубоглазой ярославской породы. Весь он светится отвагой и мужеством. Видать, недаром вышел он у разведчиков в командиры. Одно дело — командовать в войсках, где над тобой полно начальства, другое дело — руководить отдельным отрядом или группой в тылу врага, где нет над тобой никого, где власть твоя нераздельна и неограниченна, где тобой, единоначальником, управляют только твой ум и опыт, твоя совесть и твой идейный компас.

Как на грех, погода стала улучшаться. Поднявшийся ветер расчистил небо. Льдисто замерцали звезды. Приморозило.

Крайнов вышел с Проворовым на крыльцо. Куря в кулак, тихо пропел из популярной в части песни:

Мы шли на дело ночкой темной
Громить коварного врага…

И, чертыхнувшись, проговорил с досадой:

— Вот тебе и «ночка темная»! И снег будет скрипеть под ногами. Хуже всего, что фронтовики считают ледок на Наре совсем еще ненадежным — придется перебираться через реку по кладкам. А кладки те, мостки, пристреляны.

— Рискнем, — проворчал Павел. — Вброд или вплавь пойдем — пропадем на морозе.

Оба то и дело поглядывали на часы, хотя до выхода оставалось еще много времени.

Кто-то из ребят хотел обмотать ноги газетой — сапоги на складе попались великоватые, да и теплее. Но Крайнов отобрал газеты.

— Дай-ка сюда, парень! Эта газета нашим документом будет в тылу у немцев. Там весточка с Большой земли на вес золота. И газета ведь историческая: «Москва была, есть и будет советской!»

4

Их провожали в опасный поход Миша Поспелков и еще четверо разведчиков 322-го полка.

Из темноты доносились понятные и непонятные звуки: приглушенный говор и какой-то скрип и скрежет, натужный гул моторов. И ночью не засыпала 5-я армия.

Обухово — небольшая деревенька. Один строй старых, сереньких изб, за околицей — крутой обрыв, двести метров по лугу до берега мелкой и быстрой Нары. Весь луг заминирован нашими саперами, оставлен только узкий проход: влево-вправо шагнешь — смерть найдешь. Верховье Нары в этих местах, всего три-четыре километра от Нарских прудов, узкое, метра в три шириной, но речка, питаемая множеством родников, еще не полностью замерзла.

Вышли за полночь. Немец утихомирился. Только на юго-востоке, где фронт еще ближе подходил к Москве, глухо ухали орудия.

— Похоже, немцы лупят по Наро-Фоминску, — сказал Проворов Крайнову. — Это километрах в десяти-пятнадцати отсюда.

Горизонт на западе полыхал кровавыми и иссиня-белыми зарницами. Это стучалась в ворота Москвы артиллерия скованной на двухсоткилометровом фронте 4-й полевой армии «железного фельдмаршала» фон Клюге. После двухнедельного затишья «Тайфун» набирал ураганную силу. Смогут ли наши войска перебороть эту силу? Хватит ли времени, чтобы накопить резервы на московской земле и повернуть «Тайфун» вспять?