Храните вашу безмятежность

Широким жестом экселленсе указал на шестерку закутанных в плащи Ночных господ, выносящих через ворота массивный деревянный ящик. То есть несли его всего двое, придерживая за края кончиками затянутых в перчатки пальцев.

– Лукрецио, – ахнула я. – Вы все-таки поймали преступника?

– Передайте Чезаре, что он сможет побеседовать с ним в палаццо Мадичи.

– А саламандра была все-таки одна.

Экселленсе поклонился.

– Я обожаю вас, Филомена.

Последнюю фразу я решила супругу не передавать. Присела в ответном реверансе и смотрела вослед чудовищному князю. Он подарил мне отсрочку.

* * *

Чезаре оттолкнулся от парапета. Зрелище флиртующей с Лукрецио догарессы раздражало его чрезвычайно.

– Что там, Артуро?

– Она пришла. – Секретарь посторонился, пропуская вперед Карлу Маламоко. – И теперь я вас оставлю, мне нужно распоряжаться на пристани. Гвардейцы проследят, чтоб никто не мешал.

Дож кивнул, глядя на приближающуюся к нему высокую фигуру в черном костюме Ньяга.

– Предатель.

Карло остановился в шаге от его серенити.

– Маленький ублюдочный предатель. Маску долой!

Молодой человек был бледен, под воспаленными глазами лежали тени.

– Не буду просить прощения. Я поступил так, как поступил, и ни в чем не раскаиваюсь.

– Если бы не моя клятва Фаусто Маламоко…

– Я уберег тебя от ошибки.

– Пустая бравада.

– Нисколько. Подумай сам, Чезаре, что мог предпринять командор да Риальто, лиши ты его последней надежды на обладание Изолла-ди-кристалло.

– Ничего. Он был бы загнан в угол как крыса.

– Крысы в таком положении становятся чрезвычайно опасными.

Чезаре отвернулся и опять посмотрел вниз. Филомена на ступенях террасы прощалась с князем Мадичи.

– Не отпускай ее от себя, – попросил Карло.

– Только советов предателя мне сейчас не хватает.

– Тебе не хватает любых советов. Если бы в твоем окружении был хотя бы один человек твоего образа мыслей, ты действовал бы осторожнее.

– Пустые слова! Убирайся, Карло. Из дворца, из Аквадораты, из моей жизни. Я не буду вредить тебе. В честь клятв, связывающих меня с твоим батюшкой, я даже позволю синьорине Маламоко закончить эту нелепую школу благородных девиц, диплом которой так необходим тебе для карьеры, но видеть тебя более не хочу.

– Филомену попытаются убить, уже пытались.

– Прочь.

– Защити ее.

Чезаре выругался и без замаха толкнул Карло в грудь.

– Мальчишка! Глупый влюбленный мальчишка. Ты предал меня ради глаз прекрасной синьорины.

Карло не отбивался. Покачнувшись от удара, он стоял, опустив руки.

– Каждый мужчина стремится защищать свою любовь.

– Она не твоя, эта Маура да Риальто, и никогда не будет. Ты шпион, Ньяга, бесполое существо на службе Совета десяти.

– Я мужчина, я люблю и я отдам жизнь за то, чтоб Маура да Риальто была счастлива.

– И что же ты сможешь для этого сделать?

– Например, не дать ее опозорить, чтоб она со временем встретила достойного синьора, влюбилась в него, вышла замуж и нарожала кучу белокурых детишек.

Муэрто поднял лицо к небесам.

– Какой болван!

– Чезаре. – Карло шагнул к нему и схватил за плечи. – Я уйду, но услышь меня напоследок. Защитить Филомену может только твое обручальное кольцо на пальце.

Маламоко разжал руки, отшатнулся и ушел прочь, быстро надев свою кошачью маску.

– Какой болван, – прошептал дож Муэрто. – Влюбленный, благородный и тысячу раз правый болван.

Глава 5 Возвращение в школу благородных девиц

Маура да Риальто узницей себя нисколько не ощущала, веревок из простыней не плела, подкоп столовой ложкой совершить не пыталась, не рыдала и не пыталась подкупить слуг. Служанка при ней была лишь одна – бабуля Попета, старенькая ее нянюшка.

– Динитто совсем себя не бережет, – ворчала она, расчесывая волосы Мауры, – дождется, что его удар хватит, полоумного.

Так бабуля называла командора, Дино да Риальто, Динитто. Пятьдесят лет назад она меняла ему пеленки и вытирала сопливый нос, поэтому считала себя вправе использовать уменьшительное имя.

– Злится, орет, рожа красная, жилы на лбу с палец толщиной. Я ему говорю, отдохни, деточка, успокойся, отваров попей…

Маура не слушала. Отец гневался. Что ж, повод у него был. Интрига тишайшего Муэрто оказалась гораздо хитроумнее его. По крайней мере, половина интриги.

Попета рассказала девушке о ночном скандале, о синеволосой синьорине Блю, ставшей еще до рассвета супругой Эдуардо. Маура вздыхала. Ее личному скандалу свершиться так и не удалось. А она, между прочим, планировала, готовилась, мечтала. Противный Карло Маламоко, он даже не попытался ее соблазнить. Хотя, может, будь у них хоть немного времени, дело пошло бы на лад? Тогда на балу Маура даже не поняла, что произошло. Вот она танцует с каким-то корсаром, и уже в следующий миг ее тащат в глубь палаццо слуги да Риальто, а матушка рыдает, семеня следом: «Доченька, как же так, доченька… какой стыд… какое непотребство…», и на все расспросы отвечает уклончиво.

После, уже в спальне, нянюшка Попета объяснила Мауре, что командору кто-то донес о планах дожа на будущность его наследницы, и отец приказал ее, от греха, запереть.