Храните вашу безмятежность

– Безумной саламандры?

– Да, Филомена! И теперь ты ответишь за это. Ты за все ответишь.

Голубка шипела, угрожающе нависая надо мной. Я съежилась на стуле, пытаясь не слушать.

– Синьора Раффаэле, – спокойный мужской голос заставил Паолу вздрогнуть.

– Синьорина, – поправила она вошедшего в комнату молодого человека и расплакалась.

– Синьорина Раффаэле, – послушно повторил он, – благодарю вас за услугу. Теперь, когда вы столь быстро сопроводили ко мне дону догарессу, вынужден просить вас уйти.

– Но мне есть что вам рассказать, господин прокурор.

– Изложите это письменно. – Прокурор выглянул в коридор. – Проводите синьорину в ее покои и выдайте ей писчие принадлежности.

К кому он обращался, мне видно не было. Паола вышла, шлепая по паркету босыми пятками.

– Дона догаресса, меня зовут Витале Лакорте. – Молодой человек обошел стол и сел, упершись локтями в столешницу и сложив ладони шалашиком. – Я прокурор Совета десяти и хочу задать вам несколько вопросов.

Ему было около тридцати. Или больше, или, напротив, меньше. Внешность синьора Лакорте была столь заурядна и лишена особых примет, что уцепиться хоть за что-нибудь взглядом не представлялось возможным. Небольшие светлые глаза, серые или голубые, нечеткий рисунок бледных губ, круглое мягкое лицо, нос уточкой, льняные волосы коротко острижены, прикрывают уши и касаются кончиками воротника черного камзола.

– Вы можете говорить?

Я молча кивнула.

– Будете плакать?

Я покачала головой.

– Хотите пить?

Я пожала плечами.

Он поднялся, вышел из кабинета, вернулся с медной кружкой, полной воды. Мои зубы отбили дробь о ее край.

– Благодарю.

Кружку прокурор мне не оставил, передал ее кому-то за дверью, вернулся за стол и принял допросную позу с локтевым упором и ладонями шалашиком.

– Итак?

– Синьора Муэрто действительно погибла?

– Разве вы этого не желали?

– Никогда.

– А если бы желали, как бы действовали?

– Не с помощью саламандр, – фыркнула я. – Мне бы хватило ума избегать всего, что связало бы убийство с фамилией Саламандер-Арденте. От яда я, положим, тоже отказалась бы. Хотя ядом можно было бы пропитать страницы книги о путешествиях, которую матушка любит читать. Любила…

Я почувствовала, как по щекам текут слезы. Стряхнула их, мотнув головой, шмыгнула носом.

– Продолжать?

Прокурор после паузы спросил:

– Кто рассказал вам о таком способе отравления?

– Никто. Я только что его изобрела. Разве он не логичен? Книжные страницы часто слипаются, и читатель облизывает пальцы, чтобы было удобно листать. Так яд проникнет через рот. Иногда острый край страницы режет пальцы, в таком случае яд попадет сразу в кровь, и, наверное, будет действовать несколько быстрее.

Синьор Лакорте опустил руку под стол. Скрипнул выдвижной ящик, и на свет появился лист бумаги. Свинцовый карандаш прокурор извлек из внутреннего кармана.

– Какой именно яд вы бы использовали? – Он быстро писал и задал вопрос, не прерываясь. – Название?

– Не уверена, этот вопрос я не изучала. Наверное, тот, который обладает растянутым по времени действием.

– Почему?

– Чтобы в момент смерти жертвы отсутствовать и отвести подозрения.

– Великолепно, – пробормотал прокурор себе под нос.

– Обращайтесь, – разрешила я. – Злодейские планы – мое кредо.

Он сложил исписанный лист и спрятал его в карман, достал из ящика другой.

– Если бы вы все-таки воспользовались саламандрами, дона догаресса…

– Никогда! Я Саламандер-Арденте, моя семья занимается разведением этих чудесных ящериц уже несколько поколений. Огненные саламандры – наш хлеб, наш символ, наше благосостояние. Использовать одну из них для убийства – непростительный грех.

– Ваши питомцы часто впадают в безумие?

– Это самые покладистые и дружелюбные создания во всех обитаемых мирах.

– И все же.

– Иногда. Самцы. В период брачных игр. – Я говорила, а волосы на моей голове шевелились от подступающего ужаса.

Каминная саламандра в спальне матушки была самцом. Чикко пришла с ним поиграть, видимо, развлечение ей наскучило, и кавалер попытался следовать за ветреной подружкой. Саламандры не могут покинуть огонь самостоятельно, но этот, наверное, смог.

– Отчего они могут взорваться?

А ведь был взрыв. Я его слышала, но приняла за фейерверк. Предположим, кто-то накачал ящерицу взрывчатым веществом…

Прокурор повторил вопрос.

– Помолчите! – прикрикнула я. – Вы мешаете думать.

Так-так… Ну хорошо, чисто теоретически, я надеваю перчатки, достаю из камина саламандру, опускаю ее в футляр, та засыпает. Левой рукой я разжимаю ей челюсти, правой – сыплю в глотку… ну, например, порох. Ба-бах! Осколки футляра летят мне в лицо. Порох воспламенился от внутреннего жара саламандры.

– Это невозможно, – сообщила я прокурору. – Если был взрыв в камине, взрывчатку подложили непосредственно в него.

– Каким образом? Злоумышленник тогда подорвался бы одним из первых.

– Она могла находиться внутри полена, – предположила я. – В выдолбленном углублении. Дерево прогорело не моментально, вещество вступило в контакт с огнем, взрыв, но преступник слышит его уже с безопасного расстояния.