Хранитель

Он оглядел свое тело, все в потеках крови, с многочисленными синяками, отеками и зудящими корочками. Под ногтями черно от спекшейся крови. Салфитская пентаграмма с включением многочисленных вязей всех трех видов магии на довольно высоком уровне для духолова, были глубоко выцарапаны на полу. У Лаера кружилась голова, и его бил озноб. Он испытывал к своему телу непреодолимое отвращение — слабое, грязное и все израненное.

Ирте пытался его разговорить, но мрачный Лаер в большинстве своем отмалчивался или односложно отвечал. Пришел Смотритель, утомленный Ирте негласно передал пост ему и вышел, Лаер скользнувший взглядом по закрывающейся двери успел заметить, что на дворе ночь.

Смотритель, открыв дверь, затопил баню, но даже опаляющий зной не смог бы сейчас перебить магическую прохладу.

Слуга молча поставил бадью перед хозяином и наполнил ее горячей водой, помог в нее забраться с ожесточением оттирая присохшую кровь. Лаер впавший в глубокую задумчивость словно бы и не замечал его, даже не удостоив вниманием мелкий порез под подбородком, когда Смотритель брил его.

Смотритель, отшатнувшись, с перепугу уронил бритву в бадью, тут же сунул руку за ней, но нашарил не совсем то, что хотел. Ошарашенный Лаер выстрелил из бадьи, опрокинув последнюю. Поскользнулся, рухнул, крепко приложившись затылком о пол. Онемевший от ужаса Смотритель парализовано смотрел на своего подвывающего хозяина.

— Ты… тт… ты… С-с-с-сволочь неуклюжая! — простонал Лаер хватаясь руками за голову. — Я бы тебе руки отрезал, с-с-с-скотина мерзопакостная! И глаза выжег…

— П-простите… — тихо попросил слуга, торопливо кидаясь на улицу за тряпкой.

— Я твое извинение затолкаю тебе через задницу в селезенку, как только мне станет лучше, — пообещал Хранитель.

Пока Смотритель собирал воду, Лаер продолжал мучительно искать ответы на многочисленные вопросы. Но слишком много кусочков мозаики отсутствовало, даже примерной картинки не получалось. Ирте бы сюда с его аналитическим складом ума.

Лаер решив, что еще немного и он просто сойдет с ума начал экспериментировать: высовывал руку или ногу за пределы пентаграммы, максимум он мог продержаться минут восемь. Потом тело начинало неметь, голова кружится, и дико не хватало воздуха. Внешняя магия оказалась настроена крайне враждебно к Хранителю.

Смотритель снова наполнил бадью, но Лаер прогнал его и вымылся сам. Больше всего его беспокоил левый бок. Фесова мийка слишком серьезно ранила его. Охранная магия, бережно зарастившая прорванные ткани, заживила рану не до конца, когда ореол Хранителя разбили.

Феса знает, что там внутри происходит. Лаер позвал Смотрителя унесшего бадью, постелившего пуховую перину хозяину и притащившего ларец.

Кольцо, вошедшее в выемку опалило палец — магия ларца упорно не желала признавать хозяина в Лаере. Хранитель, чувствующий отвратительный запах горелого мяса, сцепив зубы, продолжать держать руку, наливающуюся огнем боли и свинцовой тяжестью. Наконец, ларец, прошедшийся по пробоинам ореола милостливо распахнул крышку.

Лаер перечитывал книги, пробно вырисовывал знаки и руны, пытаясь найти сочетание, которое вернет его магию, и залечит бреши. Но не находил ровным счетом ничего. Так и мучился пока лучина не погасла. Заметив бледную полоску света под входной дверью, покрывшейся изморозью, хотел ее открыть, но стоило выйти за границы своей тюрьмы, как он тут же рухнул под невыносимым бременем боли. Внешняя магия не просто атаковала, она его отравляла. Лаер, спешно отползавший в свое укрытие, чувствовал невероятный гнев, порожденный своим бессилием.

Полтора часа Лаер упрямо старался подчинить внешнюю магию. Полтора часа напрасных усилий. Разозлившись, он кинул подушку в дверь, охотно распахнувшеюся и впускающую уже зимнюю прохладу и слепящий утренний свет.

Но у пентаграммы было еще одно весьма приятное свойство — постоянство температуры. Лаер перерыл все свои записи, фолианты, выписал множество заклятий и обрядов, но все это не имело никакого смысла.