Хранитель

— Перееду в Испанию, буду смотреть бои быков и пить абсент. Хочешь со мной?

Джорджия вопросительно уставилась на него.

— Это из Хемингуэя.

— А, мило.

Пол поднял руки в знак завершения беседы.

— Ладно, поеду-ка я домой отсыпаться. Если только у моего подъезда не караулит полицейская машина и меня не посадят за побег с места преступления.

Он криво улыбнулся. Каждое произнесенное им слово в течение всего разговора сопровождалось длительными паузами и расстановками. Интересно, подумала Джорджия, сколько еще алкоголя нужно Полу, чтобы это отразилось на его умственных способностях. Физических повреждений уже было предостаточно.

— Знаешь, я совсем не хочу показаться идиотом…

— Я когда-то была няней Сюзан, — пожав плечами, сказала Джорджия. — Временами происходили стычки с ее родителями, и я понимаю тебя: в их доме вечно творилось что-то неладное.

Пол молчал.

— И сейчас тоже, — продолжила она. — Я уже готова к следующему удару.

— Ну да. Разве когда-нибудь с этим городом было все в порядке?

— Хм… Ты часто ездил к Сюзан?

— Нет, так, ненадолго, после тебя.

— Но ты давал ей деньги.

— Иногда. На квартиру. Ей некуда было идти. — Он обхватил голову руками.

— Как думаешь, Сюзан нужна была медицинская помощь?

— В этом тоже моя вина, да?

— Ну, здесь вообще все так запутано. Не знаю. Сюзан могла быть сумасшедшей, вредной — какой угодно, но я не знаю ни одного человека, кроме тебя, кто нормально к ней относился.

Пол резко отодвинул пустую чашку. Джорджия потянулась к ней.

— Я обречен. Тебе так не кажется?

— Я…

Навернулись слезы. Она стала усиленно тереть глаза. Бывает, общаешься с человеком, который когда-то был нужен тебе, а сейчас… уже все равно. Теперь с ним легко разговаривать, показывать свою любовь. Можно спокойно поцеловать его в щеку или радостно наброситься при встрече с объятиями. Для Джорджии такое время должно было давно наступить, но она не ощущала ничего подобного.

Пол внимательно посмотрел на нее, увидел, что она плачет, но в следующую секунду сделал вид, что не заметил.

— Ты — красивая женщина, Джорджия.

— Нет, все ложь.

Он нежно улыбнулся, будто опровержение еще больше украсило ее.

— Как… дела у Мэтью?

— В порядке.

— А ты как?

— Бывало и получше.

— Да уж…

— Моего отца вчера уволили.

— Случается.

— И это все, что ты можешь сказать?

Он покачал головой.

— Больше нечего.

Перед тем как встать, Пол потянулся, чтобы чмокнуть ее, но Джорджия чуть повернула голову, и их губы соприкоснулись. Не сказав ни слова, он ушел. Лишь через несколько часов раздумий Джорджия призналась себе, что все еще любит Пола Мартина.

* * *

В субботу утром Мэри начала приготовления к похоронам. Вся церемония пройдет коротко и скромно — Сюзан не была застрахована. Мэри позвонила в банк и в похоронное бюро. Поминки назначены на воскресенье, погребение — в понедельник. Когда она договаривалась с часовней Корпуса Кристи о точном времени, там сказали, что собираются напечатать заметку в ближайшем выпуске, но как только репортер начал задавать вопросы, Мэри ответила: «Пожалуйста, обращайтесь к Полу Мартину. Он знал Сюзан гораздо лучше, чем я».

В результате вскрытия не обнаружилось ни частичек кожи под ногтями, ни царапин или каких-то других следов борьбы, ни рака матки, вследствие которого Сюзан могла вскоре умереть. Эксперт вынес окончательное решение: смерть в результате несчастного случая.

Мэри освободили от работы на всю следующую неделю. Она не представляла, что ей делать и как жить. На каждом углу за беспросветной пеленой дождя ей мерещилась Сюзан.

Несмотря на безумную усталость, Мэри не могла заставить себя забраться по лестнице на второй этаж — в постель. Вместо этого она уселась на диван со стаканом вина. Скоро начнутся бесконечные звонки, соболезнования… Пока рановато.

Однако телефон тут же зазвонил. Она не хотела брать трубку — пускай общаются с автоответчиком. Пронзительные трели продолжались. Наконец Мэри не выдержала и сказала «алло». Ответа не было. Связь плохая, сплошные помехи. Следующее слово Мэри произнесла потому (и только она одна знала причину), что подобное уже случалось: кто-то позвонил, сбросил, а позже она догадалась.

— Сюзан?.. — спросила Мэри. В трубке послышалось фомкое шуршание. — Сюзан, иди домой! — крикнула Мэри, считая, что так и положено говорить матерям.

На другом конце раздался щелчок. Положили трубку.

* * *

В воскресенье вечером только Фулбрайты и Уиллоу почтили присутствием поминки Сюзан. Шел невероятно сильный дождь, и большинство людей, поставив под протекающий потолок ведра и тазы, не решились покинуть дома. Из-за вскрытия и травмы хоронить решили в закрытом гробу. Несмотря на это, Мэри дала голубое платье с высоким воротом, и Сюзан одели. Ночь была спокойной. Тишину нарушал только шум дождя.